Жизнь Большой Реки

Хозяева свыклись с нашим присутствием. Вечером приглашают поужинать с ними. В огромном котле дымится сопа криолла. Так называют в Аргентине густой овощной суп с кукурузными початками и приправой в виде солидного количества ажиес, в сравнении с которым огненная паприка может показаться безвкусной. Суп этот с курицей. Правда, подозрительный Лялё на ухо шепнул мне, что тут, вероятно, не куры, а попугаи, но аппетит наш от этого не пострадал.

Утром, тарахтя двигателем, появилась долгожданная барка. Перебросили на берег сходни, быстро и умело погрузили тяжелые, как железо, бревна. Сверху уложили мешки с нашим имуществом. На берегу остались только мы вдвоем, одетые лишь в плавки, два весла и байдарка.

Прощались с нами сердечно и даже, можно сказать, торжественно. Эль команданте был в форменном головном уборе. Трогательно вели себя ребятишки. Они о чем-то посовещались между собой, а потом всей кучкой подошли к нам, протягивая в подарок… попугаев. Птиц этих было много, зеленых и желтых, и среди них даже одна большая ярко-красная ара. К сожалению, мы не могли превратить нашу байдарку в Ноев ковчег.

Барка двинулась вдоль берега против течения, чтобы, поднявшись повыше и описав дугу, направиться в сторону входа в канал. Крепко взявшись за весла, мы последовали за ней. С борта эспиадора нам ободряюще машут. Мы отвечаем теми же жестами, пока можем поднимать руки, пока можем…

Днем раньше я видел, как подтягивают барки против течения, но мне не довелось видеть, как происходит их спуск. Передо мной на расстоянии немногим больше десятка метров корма барки. Гребя изо всех сил, мы, пожалуй, сильно от нее не отстанем… Неожиданно корма лодки начинает от нас убегать. Расстояние между нами быстро увеличивается. Мы гребем, делая длинные, быстрые взмахи. Но вот что-то будто схватило и понесло нас. Догадываюсь: мы уже в канале, плывем по стрежню. Только бы не дать барке скрыться, только бы повторять все ее, даже небольшие смены курса. Рулевой на ней видит фарватер, а я вижу только корму. И хочу видеть только одну корму. В этом сумасшедшем водяном хаосе я должен любой ценой следовать за баркой. О, если бы оставался какой-нибудь след! Когда на мгновение показывается край левого борта нашего проводника, я ору:

— Сильней правым! Правым!

Знаю, что сейчас барка слегка отклоняется влево, что это невидимый нам поворот фарватера. Стараемся следовать за ней как можно тщательней.

Сколько это продолжалось, не знаю. Быть может, две или три минуты… И что тут рассказывать? Что сердца наши ушли в пятки? Что я не видел ничего, абсолютно ничего, кроме кормы барки? Что байдарка была полна воды? Что сами мы были мокрые с головы до ног, и не только из-за брызг? Напомнить известный факт, что от страха выступает пот?

Наконец мы на спокойной воде. Барка пристает к берегу, ждет нас. Подплываем к ней.

Рулевой высовывается из рубки и сверху смотрит на нас.

— Э… ке таль? Как дела? — спрашивает он не совсем впопад.

— Бьен. Муй бьен![46] — бодро отвечаю я. — Дайте нам какую-нибудь банку, мы должны вычерпать воду. А потом заберем наше имущество.

Когда, простившись с экипажем барки, мы плыли к берегу, чтобы привести в порядок и как следует сложить снаряжение в байдарке, молчавший до того Лялё обернулся и задал неожиданный вопрос:

— Как долго эспиадор поднимал вчера барки? Час? Больше?

Я наклоняюсь, похлопываю его по мокрой спине:

— Лялитоо. Апипе позади! Как ты себя чувствуешь?

Действительно, все было муй бьен.

ЗАМЕТКИ ИЗ ДНЕВНИКА И ПАМПЕРО

КОАТИ НЕ РАЗРЕШАЕТ МНЕ КУРИТЬ. — ПОГРАНИЧНАЯ ОХРАНА БЕРЕТ НАС ПОД АРЕСТ. — КЛАДБИЩЕ РЫБ И РЫБОЛОВЫ-«СПОРТСМЕНЫ». — ЦЕРРИТО, ОСТРОВ ПРОКАЖЕННЫХ. — СПЛАВЩИКИ ЛЕСА ПО ПАРАНЕ. — ПЕДРО ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ, А ПЛОТЫ ОН ГОНЯЕТ С ДЕВЯТИ. — УГНЕТАЮЩАЯ ТИШИНА И НЕОЖИДАННЫЙ УДАР ПАМПЕРО. — ПОЧЕМУ МЫ УЦЕЛЕЛИ, ОСТАЕТСЯ ЗАГАДКОЙ

_____

Снова я хочу воспользоваться краткими записями в дневнике. Не все их даже можно прочесть: не один раз он мок, не один раз сушился, есть в нем страницы поблекшие, размазанные.

«Коати пробовал отучить меня курить…»

Он лежит на моих коленях и спит. Жарко зверьку в его пушистой шубке. Он разлегся навзничь, разбросал лапки. Совсем как маленький сонный ребенок. Когда я щекочу его раскрытую ладошку, он хватает за мой палец и придерживает его. Не открывая глаз, играет со Хной.

Молодого, прирученного коати мне подарили на парагвайском берегу. Симпатичный малыш, лакомка, вылизывающий до последней капли молоко из банки, чистюля, которому всегда не хватало воды для постоянных купаний, он так пришелся мне по душе, что я решился на сумасбродную затею: довезти зверька до дома. Лялё утверждает, что коати «совсем как человек» и «очень компанейский». У нас он как третий член экипажа.