Жизнь Большой Реки

— Нет приятных болезней. Но больной проказой страдает не только физически, но и психически. Он — прокаженный. Вы знаете, что это значит. Больные несут бремя жуткого наследства, которое копилось тысячу лет. Легенды, небылицы, предрассудки. Даже в Библии. Ведь говорят же: «Все сторонятся его, как прокаженного». Прокаженный — это почти проклятый, отверженный.

Доктор разгорячился и продолжает:

— Как же мало известно о различных стадиях развития этой болезни и об успехах медицинской науки в борьбе с ней! Ведь есть стадии начальные, когда при соответствующем лечении можно не только приостановить болезнь, но и добиться выздоровления. Во многих случаях мы в состоянии не допустить ухудшения. Разумеется, не всегда. Если болезнь глубоко зашла, медицина пока не может побеждать ее. Но у нас есть возможности смягчить страдания. Насколько легче была бы борьба с проказой, если бы не проклятие, которым отягощены больные, если бы но страх, из-за которого они часто скрывают проявления болезни. А понимаете ли вы, какое влияние на самочувствие, на психику больных оказывает брезгливость, отвращение к ним окружающих их людей? Самый закоренелый преступник еще на что-то рассчитывает, он может найти помощь и убежище, но прокаженный — никогда! Когда специальный автомобиль привозит нового пациента вон туда, напротив этого острова, где ему приходится дожидаться моторки, городок вымирает, все двери захлопываются. Я распорядился построить небольшой домик, временное убежище, чтобы изолировать больных от такой атмосферы.

— Вы отважный человек, доктор. Ведь проказа — это невероятно заразная болезнь…

Какое-то время он молчал. Потом наклонился над столом, зажег лампу и, глядя на меня в упор, продолжал:

— Вот вы говорите «невероятно заразная». Но откуда вы это знаете? Понаслышке, из первой попавшейся энциклопедии? Во всяком случае не из последних медицинских публикаций. Что проказа — болезнь заразная, об этом лучше всего знаем мы, врачи. Но не употребляем слово «невероятно». Вы слышали об эпидемиях проказы? Нет! Знакомо вам, наверное, имя доктора Альберта Швейцера из африканского поселка Ламбарене. Знаете, сколько лет существует его лечебница? Скольких африканцев он спас? Сам я… мои пациенты… Почему вы не боитесь сидеть за этим столом, подавать мне руку? Вам не пришла в голову мысль о том, что при постоянных контактах с прокаженными врач тоже?.. Он наблюдал за эффектом своих слов, щуря больные глаза. Потом усмехнулся:

— Не волнуйтесь, я здоров. Не так страшен черт, как его малюют. Конечно, нужно строго соблюдать меры предосторожности, заботиться о дезинфекции, по, с другой стороны, не стоит преувеличивать опасность. Послушайте, был у меня пациент с очень тяжелым состоянием здоровья, болезнь зашла так далеко, что не оставляла ничтожной надежды даже на то, что удастся хотя бы приостановить распад тканей. Видимо, необнаруженная, нераспознанная болезнь точила его, прогрессируя в течение многих лет.

Доктор выпрямился на стуле, круг света теперь не падал на его лицо, он произносил слова отчетливо, медленно, отделяя фразы друг от друга:

— Этот человек трудился до последней минуты. На остров он попал прямо с места своей работы — десять последних лет он служил поваром на судне. И никто из экипажа не заразился. По крайней мере, нам ничего об этом не известно.

Доктор привел не один такой пример из своей богатой практики.

— Простите за неделикатный вопрос, но случается ли. что пациенты убегают с острова?

— Да, бывает, но редко. Это ведь не охраняемы о лагерь за колючей проволокой. Река широкая, но в конце концов сел и хороший пловец… или смастерить плот… Но что такой человек станет делать? Убежав с острова, он все время должен опасаться, что каждый может его выдать. Ему придется скрывать болезнь. Скрывать, то есть отказываться от лечения, от того, что может смягчить страдания. А это означает утрату последней, может слабенькой, но постоянной искорки надежды. В лучшем случае он осуждает себя на абсолютное одиночество.

Светало. Хозяин предложил мне поехать на остров, чтобы посмотреть его пациентов. Как раз сегодня он отправляется туда в клинику. Я ответил, что сначала должен выспаться. Когда мы укладывались на непродолжительный отдых прямо на полу веранды, Лялё, молча прислушивавшийся к нашему ночному разговору, шепнул мне на ухо:

— Виктор, ты поедешь?

Я не поехал. Признаюсь: струсил.

На Большой Реке мы встречали плотогонов; их здесь называют янгадорес. Это интересный, веселый и приветливый народ, путешествующий на связанных из бревен плотах по течению реки Параны.