Читаем Жизнь Бунина. Лишь слову жизнь дана… полностью

Между тем доходили слухи, что в Берлине уже затевается крупное эмигрантское книгоиздательство с основным капиталом в восемь миллионов марок. Новый орган предполагал готовить книги «для будущей России». В одну из встреч у бывшего председателя Совета министров князя Г. Е. Львова Бунин жарко доказывал, что и в Париже можно учредить свое книгоиздательство, так как здесь легко собрать «хороший букет из современных писателей». Редакторами в итоге были намечены: сам Иван Алексеевич, А. Толстой и – как финансовая опора – богатый Цетлин, обещавший для начала 720 тысяч франков.

Все это произошло 4 апреля, а уже через два дня Цетлин, «очень волнуясь», сказал Бунину, что не сможет принять участия в новом деле. На вопрос, в чем причина, за Михаила Осиповича ответила Мария Самойловна: причина будто бы таилась в Толстом. Но толком ничего не могла объяснить. Бунин с Верой Николаевной отправились к Толстым. Им хотелось заодно посмотреть их новую квартирку. Помещение оказалось маленьким, но светлым, с чудесным видом на Сену, расположение комнат тоже было удобное. Алексей Николаевич спал, но скоро вышел. Когда Бунины рассказали о разговоре с Цетлиным, Толстой, с его практической сметкой, сразу все понял: Михаил Осипович прослышал о мощном берлинском конкуренте и не захотел рисковать своим капиталом. Зачем?..

Между тем Толстые и Бунины, кажется, неразлучны. Обеды, встречи по поводу и без повода, с той щедростью выдумки и фантазии, которыми был так богато наделен от природы Алексей Николаевич, следуют непрерывно. 8 апреля, к примеру, у Толстых, кроме Буниных, был В. Д. Набоков – один из лидеров конституционных демократов, соредактор популярной в старой России газеты «Речь», англоман, барин, брат русского посланника в Лондоне и отец начинающего поэта, который вскоре прославит себя под псевдонимом Сирин.

В русском Париже уже были в изобилии представлены все политические направления: кадеты, октябристы, монархисты и просто антибольшевики. «И с кем только не встречались мы чуть не каждый день в первые годы эмиграции на всяких заседаниях, собраниях и в частных домах! – вспоминал об этой поре Бунин. – Деникин, Керенский, князь Львов, Маклаков, Стахович, Милюков, Струве, Гучков, Набоков, Савинков, Бурцев, композитор Прокофьев, из художников – Яковлев, Малявин, Судейкин, Бакст, Шухаев; из писателей – Мережковские, Куприн, Алданов, Тэффи, Бальмонт». И с каждым из «бывших» беседы невольно приобретали характер «ретро», хотя они в один голос повторяли, что еще «не все потеряно». Что касается кадетов, то они были очень влиятельной левобуржуазной партией и в политическом спектре дореволюционной России занимали место правее эсеров. Именно кадеты, учитывая потенциал своей партии (а их поддерживало большинство русской интеллигенции), рассчитывали на безусловный приход к власти после падения монархии. Для этого, то есть для себя, они и расшатывали трон, подписав, в частности, еще в 1906 году так называемое «Выборгское воззвание». Среди авторов этого воззвания был и Набоков.

О кадетах и этом воззвании писал мне много позднее, 11 апреля 1964 года, Василий Витальевич Шульгин:

«После роспуска Государственной думы в июле 1906 года многие депутаты немедленно отправились в Финляндию, г‹ород› Выборг. Почему они поехали в Финляндию? Потому что, хотя Финляндия входила в состав Государства Российского, но на особых правах. Полномочия русской полиции, которая могла прекратить преступное сборище бывших членов Государственной думы, на финляндскую территорию не простирались. Вышеупомянутые бывшие депутаты воспользовались этим, в том числе и бывшие кадеты, и выпустили так называемое «Выборгское воззвание», которое в насмешку было названо выборгским кренделем, т. к. именно кренделями был известен г. Выборг. «Выборгское воззвание» представляло из себя революционную прокламацию, в которой население Российской империи призывалось не платить налогов и не давать государству рекрутов. В наше время за такое выступление подписавшие оное подверглись бы суровой каре. Но тогда было иначе. Выборжцы были осуждены на 3 месяца тюрьмы…»

Разговор у Толстых в тот далекий вечер 8 апреля 1920 года и вертелся вокруг всего этого, касаясь верховной власти, монархии и личности последнего царя. Набоков не без снисходительности говорил о Николае II, что его никто не любил и что сделать он ничего не мог. Он сетовал, будто благодаря лишь «случайностям истории» конституционные демократы не смогли взять в свои руки бразды правления, что им мешали «левые» – эсеры и меньшевики и «правые» – монархисты.

Перейти на страницу:

Все книги серии Биография

Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат
Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Граф Николай Павлович Игнатьев (1832–1908) занимает особое место по личным и деловым качествам в первом ряду российских дипломатов XIX века. С его именем связано заключение важнейших международных договоров – Пекинского (1860) и Сан-Стефанского (1878), присоединение Приамурья и Приморья к России, освобождение Болгарии от османского ига, приобретение независимости Сербией, Черногорией и Румынией.Находясь длительное время на высоких постах, Игнатьев выражал взгляды «национальной» партии правящих кругов, стремившейся восстановить могущество России и укрепить авторитет самодержавия. Переоценка им возможностей страны пред определила его уход с дипломатической арены. Не имело успеха и пребывание на посту министра внутренних дел, куда он был назначен с целью ликвидации революционного движения и установления порядка в стране: попытка сочетать консерватизм и либерализм во внутренней политике вызвала противодействие крайних реакционеров окружения Александра III. В возрасте 50 лет Игнатьев оказался невостребованным.Автор стремился охарактеризовать Игнатьева-дипломата, его убеждения, персональные качества, семейную жизнь, привлекая широкий круг источников: служебных записок, донесений, личных документов – его обширных воспоминаний, писем; мемуары современников. Сочетание официальных и личных документов дало возможность автору представить роль выдающегося российского дипломата в новом свете – патриота, стремящегося вывести Россию на достойное место в ряду европейских государств, человека со всеми своими достоинствами и заблуждениями.

Виктория Максимовна Хевролина

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное