Жизнь после вечности (СИ)

Леший тоже воевал в их бригаде, они с Яшкой в последний раз видели его в клубе на концерте в честь Шестого Декабря{?}[День основания Первой Конной Армии, отмечался наравне с 23 февраля до конца Великой Отечественной]. Леший, получивший новое назначение, был весел и доволен жизнью. По спине Ксанки пополз холодок.

— Нет. Когда?

— Позавчера. Из партии исключили. Вроде как растрату допустил. Вернулся с допроса и… Теперь непонятно идти на похороны, нет…

— Почему? — машинально спросила Ксанка и, поймав взгляд Васютина, пояснила. — Почему непонятно идти на похороны или нет?

— Ты чокнутая, что ли? Или действительно не понимаешь?

Она набрала воздуха, чтобы сообщить, что проводить погибшего (да, погибшего!) боевого товарища это не желание и не обязанность, это долг, но тут из двери выглянул Спиридонов.

— Проходите, товарищи!

За спиридоновским столом плечом к плечу сидели двое незнакомых в штатском. Раньше она их не видела. Кураторы или партийные?

— А это, товарищи, двое наших лучших тренеров, которые внесли неизмеримый вклад в разработку новой программы самообороны, — сообщил Спиридонов штатским. — Что примечательно — оба конармейцы. Первая Конная.

— И даже из одной бригады, — гордо сообщил Васютин.

— Товарищ Щусь, Оксана, и товарищ Васютин…

— Для друзей Василий, — подсказал Васютин. Ксанка кивнула, заметив моментальный острый взгляд, который кинул на нее один из гражданских.

— Именно Василий, — и Спиридонов сделал шаг в сторону, будто передавая слово товарищам.

— Ну что, товарищи Щусь и Васютин, — незамедлительно начал штатский в сером пиджаке. — Мы просили товарища Спиридонова выделить нам лучших сотрудников, он назвал ваши имена. Труд вы проделали огромный, можно уже с уверенностью сказать, что новая программа состоится и послужит на благо нашей Родины. Хотели с каждым из вас побеседовать и поблагодарить лично от себя и от Партии.

Лично от себя? Кураторы? В гражданском?.. Не похожи.

— Вы, товарищ Васютин подождите пока, мы вас отдельно пригласим. А вы, товарищ Щусь, присаживайтесь, — сообщил Серый Пиджак. Второго Ксанка мысленно обозначила как Льняная Рубашка — детство, проведенное за чтением Фенимора Купера, даром не прошло. Впрочем, других примет у них и не было.

Ксанка села прямо, в струнку, руки на коленях сложила — само внимание — и приготовилась к беседе. Врать она не любила, старалась всегда говорить правду, насколько это было возможно. Возможно было не всегда.

Но пока что товарищи просто молча перелистывали папку с ее личным делом.

— Изучили мы ваше личное дело, товарищ Щусь, — задумчиво протянул Серый Пиджак. — Биография у вас, конечно… героическая, не побоюсь этого слова. Со Смирновым работали?

— С двадцатого года в личном подчинении.

— Характеристику он вам прекрасную выдал. Прекраснейшую. Хммм, дела с вашим участием в архиве под грифом «Совершенно секретно» хранятся, не расскажете в чем причина такой секретности?

Так себе заход был, пристрелочный. Ксанка улыбнулась и развела руками.

— Где они хранятся, я не знаю, но если в архиве лежат, то в тот архив можно ведь и доступ получить? Документы-то всяко надежнее моих слов будут. Объективнее.

Серый Пиджак хмыкнул и продолжил листать ее дело.

— А вот скажите, товарищ Щусь, вы пишете в анкете, что замужем и ребенок есть. А дата и место заключения брака не указаны. Почему?

— Как же я укажу то, чего нет и не было, — Ксанка улыбнулась лучшей своей улыбкой. — Не расписывались мы.

Они с Яшкой до ЗАГСа так и не дошли, все время не до того было. Когда им в двадцать третьем, после того как они корону вернули, выдавали ордера на отдельные квартиры, Ксанка с Яшей переглянулись и едва ли не хором сказали, что им и одной на двоих хватит, спасибо. Так новая ячейка общества и родилась, под тяжелое Данькино молчание и сдавленное ржание Валерки.

— Понятно… Муж, Цыганков Яков Семенович, оперуполномоченный МУРа… тоже прекрасная характеристика и от Смирнова и с места работы. Товарищи хорошо отзываются. Наш, советский, человек. Познакомились-то где?..

Ей вдруг вспомнились окровавленные розы в саду тетки Доры. Их отец тогда Яшку долго искал, но не нашел. «Пропал хлопец, наверное и его порешили, сволочи». Пытались. Не вышло.

— Мы выросли вместе, в одной станице. На фронт тоже вместе ушли.

— Понятно, — снова протянул Серый Пиджак. — Брак не зарегистрирован, но хозяйство совместно ведете.

Хорошее замечание. Хоть какая-то ясность появится. Пусть дурой посчитают, с нее не убудет.

Ксанка махнула рукой.

— Да нет у нас никакого хозяйства, одна кошка.

Товарищи шутку восприняли благожелательно, посмеялись, чем подтвердили Ксанкино подозрение, что не партийцы это. Партийцы бы уже лекцию ей читали о правилах совместной жизни мужчины и женщины, о том, что такое советский брак и почему роспись так важна. Кураторы? Но для кураторов они слишком вежливо себя вели и вообще были…

Ксанка отвечала еще на какие-то малозначащие вопросы, что-то из серии часто ли приходится задерживаться на работе, с кем остается ребенок, в какой садик ходит, мысленно пытаясь подобрать правильное слово для описания гражданских.

Они были…

Незаметные.