Жизнь Шарлотты Бронте

«Я затемно приехала на станцию Виндермер. Проехав по ровной дороге до Лоу-Вуд, мой экипаж остановился у красивого дома, я прошла в прелестную гостиную, где находились сэр Джеймс и леди Кэй Шаттлворт, а также маленькая дама в черном шелковом платье, которую я сначала не разглядела из-за ослепительного света. Она сразу подошла ко мне и пожала мне руку. Я отправилась снять шляпку и пр., а затем спустилась к чаю. Маленькая дама была погружена в работу и почти не разговаривала, но у меня была возможность хорошенько разглядеть ее. Она (по ее собственным словам) неоформившаяся, худая и более чем на полголовы ниже меня; у нее мягкие каштановые волосы, не очень темные; глаза (очень хорошие и выразительные, глядящие прямо и открыто) того же цвета, что и волосы, большой рот, а лоб квадратный, широкий и довольно выпуклый. У нее очень нежный голос. Она несколько колеблется, подбирая слова, но как только находит их, они кажутся естественными и восхитительными, точно подходящими к ситуации, в них нет ничего слишком натянутого, они совершенно просты… После завтрака мы вчетвером вышли на озеро, и выяснилось, что мисс Бронте, как и мне, нравится «Душа» Ньюмана, и «Современные художники»; она также очень тихо, подробно, точно рассказала мне о лекциях отца Ньюмана в Лондонской часовне… По своему поведению она больше всего похожа на мисс Х., чем на кого-либо другого, но только если ты представишь себе, что мисс Х. перенесла такие страдания, которые лишили ее последней искорки веселья, а также если бы она была застенчивой и молчаливой из-за привычки к чрезвычайному, интенсивному одиночеству. Я никогда не слышала, чтобы кто-либо прожил такую жизнь, как мисс Бронте. По словам Х., она живет в застроенной серыми каменными домами деревне, расположенной с северной оконечности унылого болота, выходящей на бескрайние унылые болота и т. д.

Брайери Клоуз расположен над Лоу-Вуд и, естественно, оттуда открывается вид до самого горизонта. Я была поражена тем, как тщательно мисс Бронте изучала форму облаков и другие небесные приметы, читая по ним, как по книге, какая будет погода. Я сказала ей, что, наверно, столь же бескрайний вид должен открываться у нее из дома. Она подтвердила мои слова, но сказала, что вид, открывающийся из Хауорта, сильно отличается, что я и не подозреваю, каким собеседником может стать небо для того, кто живет в одиночестве, – больше, чем любой неодушевленный предмет на земле, больше, чем сами болота».

Следующие отрывки передают некоторые из ее собственных впечатлений и чувств, вызванных этим визитом:

«Ты говоришь, что мне стоит остаться в Вестерморлэнде дольше, чем на неделю, но тебе следует знать меня лучше. Разве мне свойственно задерживаться где-либо надолго после срока, который я сама себе определила для отъезда? Я приехала домой и могу с благодарностью заявить, что папе, кажется, по крайней мере не хуже, чем когда я его оставила, и все же хотелось бы, чтобы он набрался сил. Моя поездка прошла очень хорошо, я очень рада, что съездила. Пейзаж там совершенно великолепен; если бы я могла гулять среди тех холмов одна, я могла бы вобрать в себя всю их красоту, но даже в экипаже с другими людьми было очень здорово. Все это время сэр Джеймс проявлял доброту и дружелюбие, на которые он только способен: его самочувствие гораздо лучше… Мисс Мартино не было дома; она всегда покидает свой дом в Эмблсайд[192] во время высокого сезона на озерах, чтобы избежать потока посетителей, которому она в противном случае будет подвержена.

Если бы я только могла невидимкой выскользнуть из экипажа и одна прогуляться среди этих огромных холмов и долин. Я бы впитала в себя всю силу этого славного пейзажа. Но в компании такое вряд ли возможно. Иногда, несмотря на предостережения Х. о пороках художников, в кипящем уме его слушательницы пробуждались инстинкты странствующего живописца.

Я забыла тебе написать, что примерно за неделю до того, как я отправилась в Вестморлэнд, я получила приглашение в Харден-Грэндж, которое я, разумеется, отклонила. Через два или три дня к нам заявилась большая компания, состоящая из миссис Ф. и разных иных дам и двух джентльменов: один из них, высокий и величественный, с черными волосами и бакенбардами, оказался лордом Джоном Мэннерс, а другой, не столь отличительной наружности, застенчивый и немного странный, был мистер Смайз, сын лорда Стрэнгфорда. Я нашла, что миссис Ф. – это настоящая леди, судя по ее манерам и внешности, она очень мила и скромна. Лорд Джон Мэннерс держал в руке двух рябчиков для папы – своевременный подарок, ведь лишь за пару дней до этого папе захотелось их отведать».

К этим отрывкам следует добавить еще один из письма, написанного в это время. Оно адресовано мисс Вулер, доброй подруге ее девичества и зрелости, которая приглашала ее провести с ней две недели в ее домике.

«27 сентября 1850. Хауорт.