Жизнь Шарлотты Бронте

Если я скажу Вам, что я уже была этим летом в Озерном краю и вернулась оттуда меньше чем месяц назад, Вы поймете, почему я не вправе принять Ваше милое приглашение. Мне очень жаль, что я не могу направиться к Вам. Моя поездка уже состоялась. Сэр Джеймс Кэй Шаттлворт живет в Виндермере, в особняке под названием «Брайери», именно там я и провела некоторое время в августе. Он очень любезно показал мне окрестности, насколько их можно увидеть из экипажа, и я поняла, что Озера – это прекрасный край, подобный которому я видела только в мечтах, наяву и во сне. Я точно поняла, что не по мне наслаждаться живописными видами из экипажа. Повозка, телега, даже почтовая карета подойдут, но экипаж все портит. Мне так хотелось незаметно выскользнуть и убежать одной к холмам и долинам. Меня мучили странные, переменчивые позывы, и я обязана была контролировать их или даже подавлять из-за страха продемонстрировать хоть долю энтузиазма, тем самым привлекая внимание к «предмету поклонения» – писательнице.

Вы пишете о своих предположениях, что у меня уже образовался широкий круг общения. Нет, этого я сказать не могу. Сомневаюсь, что я обладаю желанием или энергией для этого. Я бы хотела считать несколько человек своими друзьями и их мне хотелось бы узнать по-настоящему; если бы такое знание принесло пропорциональное уважение, я не могла бы не сосредоточить на них свои чувства; рассеяние, я думаю, равносильно ослаблению. Однако до сих пор я едва ли имела возможность это проверить. В течение месяца, проведенного мною весной в Лондоне, я вела себя крайне тихо, опасаясь, что со мной начнут обращаться как со знаменитостью. Я только один раз побывала на ужине и однажды присутствовала на вечернем приеме, а единственные визиты, которые я нанесла, были к сэру Джеймсу Кэй Шаттлворту и моему издателю. Я бы не хотела отклоняться от этого правила. По моим наблюдениям, бесконечные разъезды с визитами приводят только к потере времени и опошлению характера. Кроме того, неправильно было бы часто оставлять отца, ему семьдесят пять лет, и его начинают одолевать возрастные болезни, летом он очень страдал от хронического бронхита, но я благодарна за то, что сейчас ему несколько лучше. Полагаю, что мое собственное здоровье выиграло от перемен и физической нагрузки.

Кое-кто в Д. утверждает, что есть основание для следующего заявления: «Когда мисс Бронте находилась в Лондоне, она пренебрегала церковной службой по воскресеньям, а в течение недели проводила время на балах, в театрах и в опере». С другой стороны, лондонские сплетники дивились моему затворничеству и придумали двадцать фантастических причин для его объяснения. Раньше я имела обыкновение слушать ее рассказы с интересом и определенным доверием, но сейчас я скептически пропускаю их мимо ушей: опыт научил меня, до какой степени безосновательными могут быть ее россказни».

Сейчас я должна процитировать из первого письма, которое я имела честь получить от мисс Бронте. Оно датировано 27 августа.

«Мы с папой только что закончили пить чай, он тихо сидит в своей комнате, а я в своей. «Штормовой ливень» обрушивается на сад и церковное кладбище, а болота укутаны плотным туманом. Хотя я одна, мне не грустно; у меня есть тысяча причин для благодарности, и помимо прочего и то, что сегодня утром я получила от Вас письмо, а вечером с удовольствием отвечаю на него.

Мне не знакома «Жизнь Сидни Тейлора»; при первой возможности я приобрету ее. Французская брошюрка, о которой Вы упоминаете, также будет внесена в список книг, которые следует получить как можно скорее. В ней говорится о предмете, который интересен всем женщинам – возможно, особенно одиноким женщинам, хотя и матери, вроде Вас, читают ее ради своих дочерей. «Вестминстер ревю» не является изданием, которое я регулярно просматриваю, но некоторое время назад я получила один номер, кажется, январский, в котором была опубликована статья, озаглавленная «Миссия женщины» (избитая фраза), в ней содержалось много мыслей, показавшихся мне справедливыми и разумными. Мужчины начинают видеть положение женщин в ином свете, чем раньше, и несколько мужчин, обладающих тонким пониманием и острым чувством справедливости, думают и высказываются об этом с откровением, достойным моего уважения. Однако они говорят – и отчасти правильно, – что улучшение наших условий зависит от нас самих. Разумеется, есть зло, искоренить которое мы лучше всего сможем своими силами, но есть, конечно, и другие источники зла, глубоко укоренившиеся в основании нашей общественной системы, – которые не подвластны никаким нашим усилиям, на которые мы не можем жаловаться, о которых лучше было бы вообще не думать.