Жизнь Шарлотты Бронте

Я прочла «In Memoriam» Теннисона[193] или, вернее, часть его. Я закрыла книгу, прочитав приблизительно половину. Она прекрасная, скорбная, монотонная. Многие из выраженных чувств отмечены печатью истины, и все же, если бы Артур Хэллэм был несколько ближе Альфреду Теннисону – братом, а не другом – я бы не доверяла этому зарифмованному, мерному, печатному памятнику скорби. Какую перемену могут принести годы, я не знаю, но мне кажется, что горькая печаль, если она свежа, не изливается стихами.

Я обещала послать Вам «Прелюд» Вордсворта и посылаю его вместе с этим письмом. Другой томик последует через день-другой. Буду рада Вашим письмам, когда у Вас найдется время писать мне, но Вы не должны никогда ни из каких соображений этого делать, кроме как по желанию и имея на это досуг. Я никогда не поблагодарю Вас за письмо, которое Вы напишете из чувства долга».

Вскоре после того, как мы встретились с ней в Брайери, она послала мне сборник стихов Каррера, Эллиса и Эктона Беллов. Вот как она отзывается о них в записке, сопровождавшей посылку:

«Книжечка стихов послана во имя исполнения опрометчивого обещания, а обещание было сделано, чтобы Вы не бросали на ветер несколько шиллингов, совершая неблагоразумную покупку. Мне не нравятся мои собственные стихи и я не хочу, чтобы их читали; стихи Эллиса Белла кажутся мне добротными и энергичными, а Эктона обладают тем достоинством, что они правдивы и бесхитростны. Мои же это в основном юношеские произведения; безудержное кипение ума, который невозможно угомонить. В те дни море слишком часто «бурлило и штормило», а водоросли, песок и галька были разметаны бурей. Этот образ слишком высокопарен для своей темы, но Вы извините меня».

Другое письмо, представляющее некоторый интерес, было написано примерно в это время, 5 сентября, и адресовано литературному другу:

«Возможность опять получить «Атенеум» очень приветствуется, не только ради него самого, – хотя я считаю за честь иметь возможность его прочитать, – но потому, что еженедельный знак внимания от друзей подбадривает меня и доставляет мне удовольствие. Я только боюсь, что регулярная посылка этого журнала может стать для Вас обузой, в случае чего сразу перестаньте его посылать.

Я действительно получила огромное удовольствие от поездки в Шотландию, а ведь я там не видела многих красот и никаких более величественных или более изысканных ландшафтов; но Эдинбурга, Мелроуза, Эбботсфорда – трех этих мест самих по себе было достаточно, чтобы пробудить глубокий интерес и восхищение, так что я не испытывала тогда и не испытываю сейчас потребности в более широких просторах, которые могут углубить мое наслаждение. Там было вдоволь простора и разнообразия для счастья, а, как говорит пословица, «вдоволь – столь же хорошо, как и целый пир». Королева точно правильно поступила, взобравшись на гору короля Артура с супругом и детьми. Я не скоро забуду, как, достигнув вершины, все мы сели и любовались раскинувшимся внизу городом – до самого моря и Лейта и холмов Пентлэнд. Не сомневаюсь, что Вы гордитесь тем, что Вы уроженка Шотландии, гордитесь Вашей страной, ее столицей, ее детьми и ее литературой. Невозможно осуждать Вас за это.

Статья в «Палладиуме» – это одна из таких рецензий, которые вызывают у автора радостный трепет. Он ликует, обнаруживая, что его произведения получают ясное, полное, бурное одобрение, но дрожит от как будто возлагаемых на него этим одобрением обязательств. Мне советуют подождать и осмотреться, и D.V., я так и сделаю, но все-таки сложнее ждать со связанными руками, с вовлеченными в их безмолвную и невидимую работу способностями к наблюдению и рефлексии, чем заниматься механическим трудом.

Мне не нужно объяснять Вам, как я отреагировала на замечания о «Грозовом перевале»; они пробудили во мне глубокую грусть и в то же время чувство благодарности; они правдивы и вдумчивы, они полны запоздалой справедливости, но, увы, очень поздней, в определенном смысле слишком поздней. Но нет смысла в чрезмерных рассуждениях об этом и в остром сожалении о преждевременно угасшем светоче. Кем бы ни был автор этой статьи, я остаюсь его должницей.

И все же, как Вы видите, даже здесь «Шерли» получает заниженную оценку по сравнению с «Джейн Эйр», а ведь я напряженно трудилась над «Шерли». Я не спешила; я пыталась писать как можно лучше, и по-моему, этот роман получился не хуже, чем предыдущий; напротив, ему было отдано больше времени, мыслей и тревог; но большая его часть была написана под угрозой неизбежной катастрофы; а последний том, я не могу этого отрицать, был сочинен в страстном, неуемном стремлении обуздать невыносимые умственные терзания.