Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим

Говорить о себѣ, а тѣмъ болѣе писать о себѣ—такое желаніе, несомнѣнно, рождается отъ избытка любви къ себѣ. Я не собираюсь предпослать исторіи моей жизни ни пустыхъ извиненій, ни фальшивыхъ и призрачныхъ мотивовъ, которые вдобавокъ не встрѣтили бы ни у кого довѣрія и представили бы въ невыгодномъ свѣтѣ правдивость моего дальнѣйшаго повѣствованія. Сознаюсь прямодушно, что причина, заставляющая меня разсказывать свою жизнь, хотя и лежитъ, можетъ быть, еще и въ дрз^ггихъ чувствахъ, но, главнымъ образомъ, заключается въ любви къ самому себѣ—въ дарѣ, которымъ въ большей или меньшей степени природа одѣлила всѣхъ людей, въ особенности же писателей и среди нихъ въ наибольшей мѣрѣ поэтовъ, или мнящихъ себя таковыми. И даръ этотъ—драгоцѣннѣйшая вещь; ибо онъ является двигателемъ всего великаго, если къ нему присоединяется отчетливое пониманіе средствъ, какія могутъ быть въ нашемъ распоряженіи, и просвѣщенное влеченіе къ истинѣ и красотѣ, что, впрочемъ, одно и тоже.

Не останавливаясь на причинахъ общаго характера, я сразу перейду къ тѣмъ, которыя вытекли изъ моей любви къ себѣ; и разскажу здѣсь вкратцѣ, какъ я предполагаю выполнить свой планъ.

Такъ какъ я много—и, можетъ быть, больше, чѣмъ слѣдовало,—писалъ до настоящаго времени, естественно, что

въ небольшомъ числѣ тѣхъ читателей, которымъ я сколько-нибз^дь былъ пріятенъ (если не среди современниковъ моихъ, то среди тѣхъ, которые придутъ намъ на смѣну), могутъ найтись лица, которымъ захочется зазнать, что я за человѣкъ. Считаю это вполнѣ возможнымъ, не опасаясь быть нескромнымъ, такъ какъ ежедневно вижу весьма плодовитыхъ авторовъ, чьи заслз^ги, если сзщить строго, невелики, жизнь же которыхъ описывается, читается, или, по крайней мѣрѣ, біографіи ихъ раскупаются. Такимъ образомъ, если бы у меня не было дрзч'ихъ причинъ, кромѣ этой, всегда можно надѣяться, что послѣ моей смерти первый попавшійся книгопродавецъ, чтобы заработать нѣсколько лишнихъ сольди на изданіи моихъ работъ, захочетъ предпослать имъ кое-какія свѣдѣнія о моей жизни. И, но всей вѣроятности, возьмется за это кто-нибз^тдь, кто мало зналъ, или совсѣмъ не зналъ меня, и кто бз^тдетъ искать матеріаловъ въ сомнительныхъ или пристрастныхъ источникахъ; откзща слѣдзютъ, что такая біографія, если и не будетъ совсѣмъ ложной, во всякомъ слз^чаѣ, менѣе достовѣрной, чѣмъ та, какую я могу написать самъ. Тѣмъ болѣе, что писатель, который заинтересованъ въ прибыли издателя, обыкновенно не скупится на глупые панегирики авторз⁷, выходящемз⁷ въ новомъ изданіи, въ разсчетѣ на лз^чшій сбытъ книги. Для того, чтобы эта исторія моей жизни была болѣе достовѣрной и не менѣе безпристрастной, чѣмъ всякая другая, которая можетъ быть написана послѣ меня, я, слѣдз^гя моей привычкѣ давать больше, чѣмъ обѣщаю, даю здѣсь обѣщаніе себѣ самомз⁷ и своемз⁷ читателю настолько зщалиться отъ всякихъ пристрастій, насколько это возможно для человѣка; я принимаю это условіе, ибо, изслѣдовавъ и познавъ себя до самой глубины, я нашелъ, или, во всякомъ случаѣ, З'вѣровалъ въ то, что нашелъ въ себѣ въ общей суммѣ перевѣсъ добра надъ зломъ. Поэтомз⁷, если, быть можетъ, у меня не хватитъ мзокества или откровенности сказать все, во всякомъ слз'чаѣ, я не з^нюкусь до лжи.

Что же касается до моего метода, —чтобы возможно

меньше наскучить читателю, дать ему отдыхъ и возможность выпускать то, что для него менѣе интересно, я предполагаю раздѣлить мое повѣствованіе на пять эпохъ, соотвѣтствующихъ пяти возрастамъ человѣческой жизни, и согласно съ этимъ озаглавить каждую изъ частей: Дѣтство, Отрочество, Юность, Зрѣлый возрастъ и Старость. Не моіу льстить себя надеждой удержать до конца ту манеру, въ какой написаны первыя три части и половина четвертой, ту краткость, какой я искалъ и какую усвоилъ въ моихъ остальныхъ произведеніяхъ и какая, тѣмъ болѣе, была бы достойна всяческихъ похвалъ, что здѣсь рѣчь идетъ обо мнѣ. Много основаній опасаться относительно пятой части (если рокъ судилъ мнѣ узнать старость), что тутъ я могу впасть въ пустую болтовню, это послѣднее достояніе старческаго возраста. И если, платя наряду со всѣми дань природѣ, къ концу книги я начну слишкомъ нескромно о себѣ распространяться, пропу заранѣе читателя простить и въ то же время наказать меня, уклонившись отъ чтенія послѣдней части.

Кстати, прибавлю здѣсь, что и въ предыдущихъ четырехъ частяхъ я не былъ такъ кратокъ, какъ бы этого хотѣлъ и какъ это было щ^жно; но это не значитъ, что я впалъ въ смѣшныя длинноты и не умѣлъ отбрасывать излишнихъ мелочей; этимъ я хотѣлъ сказать лишь, что останавливался на многихъ частностяхъ, изученіе которыхъ могло бы послужить къ расширенію познанія о человѣкѣ вообще.

Человѣческій родъ таковъ, что тайны его можно лз^гчше всего разгадать, изз^гчая себя самого.