Жизнь волшебника

– Ой, – говорит она, – а тут у меня ещё годики есть…

* * *

Романа в общем-то и не беспокоила бы долгая задержка Нины на нынешней сессии, если бы

всякий разу думая о жене, он не вспоминал в первую очередь её странную улыбку, словно

сфотографированную им при прощании. После такой улыбки новости могут быть какие хочешь. И,

кажется, её задержка неспроста. Ждет ли он теперь её? Ждёт. Ждёт, как всякое событие, которое

всё равно должно произойти, но без особого желания приблизить его.

На третий день метель чуть стихает. Метёт по-прежнему, но уже с небольшим снежком –

видимость неплохая.

Жену Роман узнаёт по стуку ног, обколачиваемых от снега на веранде. Он бросается к дверям.

Как она только и дошла с чемоданом, вся облепленная снегом? Могла бы оставить чемодан у

Матвеевых, он бы потом принёс. Обрадованные ребятишки с визгом бросаются к матери, не давая

раздеться. Нина выглядит усталой и безразличной ко всему. Внимательно наблюдая, Роман

замечает её отчуждённость, от которой ей, кажется, неловко и самой. Даже детям она радуется

чуть притуплено, будто не для себя, а лишь для того, чтобы не портить их радости. Такого, чтобы

она не соскучилась по ним, ещё не бывало. Значит, есть и какие-то другие сильные эмоции. Роман

ждёт, что жена расскажет всё сама, но она молчит, хотя её замкнутость, с которой она не может

справиться, тоже о чём-то говорит. Роман ставит чайник на плиту, решив заговорить за чаем. Но

вода сегодня почему-то очень долго не хочет закипать.

– Ну что, появился у тебя кто-то? – не дождавшись чая, спрашивает Роман.

– Да… появился, – помолчав, словно раздумывая, говорить или не говорить, отвечает она. – И

даже не просто появился – я вышла замуж…

Опа-па! Стоять, не остолбенев, после такого сообщения просто не выходит. Замуж – это вам не

к соседям за солью или спичками сходить! Ответственный, можно сказать, шаг. Что же, вот так

сразу и замуж? Это при действующем-то муже? А кто ж тогда он – Роман Мерцалов? Похоже, отец

родной, дочь которого тайно выскочила замуж. А что? Это даже забавно… Хотя, стоп, стоп – не

заводись. Разве не сам ей это предлагал?

– И кто же счастливец? – интересуется Роман, чувствуя, что всё равно говорить без иронии уже

не выходит.

И тут Смугляна с азартом, с виной, но и с надеждой на понимание в родном доме повествует о

новом муже – Владимире. Она его так «мужем» и называет, отчего все события начинают казаться

чуть нереальными. Такое впечатление, что на сессии она пробыла не полтора месяца, а по

меньшей мере год, и у неё уже всё окончательно определилось. Муж её работает в аэропорту

каким-то техническим работником, но каким именно, Нина за этот как бы год ещё не поняла. По

возрасту – её ровесник. Женат не был. Живёт с родителями. Конечно, слово «замуж» было

произнесено чисто условно, никакой регистрации, разумеется, быть не могло (как возможно это

при совсем ещё живом муже?). Просто они так решили, ну, вроде как узаконили сами для себя.

Роман слушает её внимательно, не перебивая, и чем больше Нина беспрепятственно

вспоминает о нём, тем гуще окутывается неким романтическим облаком. Как какой-то подружке

она рассказывает мужу и о своих планах с Володей, и о самом трогательном, испытанном с ним:

как они, держась за руки, грустно бродили в парке ОДОСА, а потом – по магазинам на улице

Ленина, мечтая что могли бы купить для совместной жизни. И почему-то их планы о возможных

покупках убеждают Романа в реальности происходящего больше всего.

– Ты даже не представляешь, как с ним всё легко и просто, – даже хвастается (другого слова и

не подберёшь) Смугляна. – Он какой-то ловкий во всём. Может костёр за минуту разжечь (мы

ездили с его друзьями в лес), может курицу запечь в духовке, а может сварить её в стеклянной

банке так, что банка остаётся целой! Представляешь?! А курочка такая вкусная! И всё у него как-то

естественно и весело. И мне от этого легко и хорошо. А уж какое у него чувство юмора! Сколько

знает он анекдотов! Я такого человека никогда не встречала. И детей он любит, как я поняла…

Роман слушает её с внезапным чувством глубокой внутренней пустоты. Конечно, жизнь, которой

они живут, и впрямь не жизнь, да только и она вытекает теперь, словно желток из яйца. И у него

вообще не остаётся ничего. Наверное, потому-то и жаль эту жизнь. Ну а как иначе? Общее

прошлое – неважно, каким оно было – объединяет уже само по себе. Всё было общим настолько,

что теперь Романа даже обижает, что, радуясь своим предстоящим переменам, жена словно

отгораживает его от своей радости. Это похоже на то, как ехали они с Витькой из армии, Роман сам

же уговаривал Любу выйти за Витьку замуж, а Витька потом в своей радости взял и отгородился от

него. И как тут не усмехнуться над собой за такое сравнение? Как он может радоваться вместе с

ней?

500

Задевает, конечно, и другое – чем больше хвалит Нина своего нового мужа, тем хуже

становится он, Роман. Каждое замечательное качество, рассмотренное в Володе, предполагает

автоматическое отсутствие этого качества у него.

– Какой же он, однако, у тебя, – замечает Роман. – Да я по твоим рассказам уже и сам просто

влюбился в него.