Жизнь волшебника

– Ну, хотя бы удовольствием. Давай выйдем, щёлкнемся… Э, не понимаешь ты, как я вижу по

твоим умным глазкам. Ну, тогда вот ещё один анекдот в твою копилку. Сидят, значит, два бурята,

водку пьют. Пьют, пьют, пьют. Наконец, один и говорит: «А чо, Бадма, пойдём, щёлкнемся? Сколько

водки ни пей, а драться-то всё равно, однахо, придётся». Буряты – они молодцы: любят подраться,

когда выпьют. Их за это даже уважать хочется. К тому же, дерутся они честно – кулаками, без

всяких там подсобных инструментов. И вот, когда самое лучшее время для удовольствия

наступает, они просто, так по-дружески, можно сказать, предлагают: пойдём, щёлкнемся.

– Ну вот, я так и знала! – кричит Смугляна. – Никуда вы не пойдёте. Я не пущу.

– Кого не пустишь-то? – смеётся Роман. – Его или меня?

– Обоих.

– Маладца! Ты очень добрая женщина. Ну, а ты как? – обращается он к Володе.

– А что? – отвечает тот, по-петушиному вскинув голову. – Я готов.

«Кукареку!» – хочется добавить Роману. Тут он уже не может сдержать смех.

– Да ладно уж, сиди. Я пошутил. Испытать хотел. Но ты оказался молодцом. Нина, тебе можно

им гордиться. Я ведь, ожидая тебя, думал, что ты и впрямь большой да спортивный. Ну, думаю,

устрою для жены финальное представление, чтобы она потом всю жизнь его с удовольствием

вспоминала. Женщины же любят, когда из-за них дерутся, хоть и не все сознаются в этом. Но тут,

вижу, другой случай. Я как-то в Выберино ударил примерно такого же, так до сих пор совесть

мучит. Ты хоть и боксёр, а всё равно тебя жалко.

– Почему боксёр? – с удивлением спрашивает Володя.

– Тьфу ты! – восклицает Роман, взглянув на жену. – Ты и в этом обманула? А зачем? Я и то,

смотрю да думаю: ну какой он к чёрту боксёр?

– Я попугать хотела.

– Кого? Меня? Тьфу ещё раз! Нашла кого пугать! Нет, и чего я тут с вами, такими

бесперспективными, сижу? Всё, ребятки! Допивайте сами ваше вино. Больше мне в вашей

компании делать нечего. Вижу, что тут меня совсем не ценят.

Конечно же, эта усмешка нужна для того, чтобы не было так больно внутри. Увидев на краю

плиты корм для собаки, Роман берёт миску и в одной рубашке выходит на крыльцо. Мангыр,

метнувшийся из конуры, носится вокруг него так виляя хвостом, что его заносит на поворотах.

– Ах ты, шалава! – с раздражением выговаривает Роман. – В дом пришёл чужой, за хозяйкой

приехал, а ты хоть бы тявкнул!

Мангыр мечется и мешает вылить еду в обледенелую старую кастрюлю. Хозяин отпихивает

собаку ногой, но это больше похоже на пинок. Мангыр взвизгивает, испуганно отскочив в сторону. И

505

Роман, обозлившись теперь уже на себя, присаживается на холодное крыльцо. Никогда в жизни он

не бил собак и не обижал их без надобности.

– Вот так-то, друг мой, – словно извиняясь, говорит он Мангыру, жадно набросившемуся на еду.

– Такие у нас увлекательные события… Да уж… А ты всё-таки поменьше на стороне-то бегай.

Сторож называется…А то, нехорошо, однако, совсем нехорошо получается…

Потом, захватив из кухни детей, Роман ведёт их в спальню – всё, спать пора! Но строгость

сегодня неуместна. Сначала он ползает с ними по кровати, играет, тормошит, но не может

развеселиться сам, хотя дети, видимо, не понимают: чего это папка сегодня так долго возится с

ними? Конечно, то, что происходит сейчас за столом, – это всё ерунда, настоящая, главная боль

вот она, здесь. О чём они там говорят – слышно, да прислушиваться не хочется. Один только раз

Володя, видимо, выпивший ещё, вдруг высказывается:

– А чего это он из себя строит? Если хочешь, я сейчас с ним разберусь. Эй, где он там!

– Да сиди ты, – шипучим шёпотом осаживает его Нина. – Лучше с ним не связывайся. Ты его

ещё не знаешь.

«Молодец, всё-таки уважает меня», – думает Роман про жену, но уже, выходит, бывшую.

Федька, как обычно, засыпает первым. Потом, взяв Машку на руки и плотно прижав её к себе,

Роман долго сидит, глядя в тёмное окно за тюлем. Машка, удивленная этим неожиданным

трогательным отцовским вниманием, замирает, присмирев. Он ощущает её хрупкие плечики –

Господи, да какие же косточки-то у неё тонкие! Вот примерно так же трогал его отец, когда однажды

в детстве они рано утром ехали в райцентр. Правда, Машка-то сейчас куда меньше, чем был тогда

он. Отец тоже вот так же ощупывал его. Неужели придётся с ней расстаться? Она теперь такая

забавная. А какие интересные, смешные рассуждения проскальзывают у неё иногда. В последнее

время у Машки появилось странное увлечение стричь ножницами. Все газеты искромсала в клочки.

Вот, кажется, позавчера подходит и спрашивает: где ножницы? А тут как раз не до неё: только лишь

взялся за книгу по электротехнике, которая никак не даётся.

– А чего ты у меня спрашиваешь? – недовольно говорит Роман. – Сама же стригла, сама куда-

то и подевала.

– Ой, ну что же ты не можешь спокойно сказать об этом? – выговаривает она, правда без

строгости и раздражённости матери.

– Ну, доча, ты и даёшь! – только и сказал тогда Роман.

Сколько разных забавных мелочей, связанных с ней, будет вспоминаться потом…

Однако ей тоже пора спать: автобус, как и тогда, в его детстве, уходит раным-рано. Вставать ей

придётся ещё в темноте, что для неё не привычно.