Жизнь забугорная

У Виктора спёрло дыхание: да это же он сам – Витёк, только в далёком детстве! Вон улыбается беззубым ртом – нет двух передних, выбитых шайбой в «ледовом побоище» с деповскими. И багажник у велика погнут после того, как на него взгромоздилась соседская Танька по кличке Комод-На-Ножках. Ну конечно, это он сам.

Сердце остро защемило. «Видать, помираю, вот вся моя жизнь передо мной и проносится, – подумал он обречённо».

Поезд обогнал Витька, и вскоре за окном промелькнула станция «Отрочество». Мужчина прикипел к стеклу. Сцены сменялись, как в калейдоскопе: рыбалка, спортивный лагерь, сенокос, первая любовь к веснушчатой Аньке, свидетельство об окончании восьми классов…

Экспресс шёл всё быстрее. Вот и «Юность»: выпускной бал, провал в политех, драка на танцах, армия, значок «Отличник боевой и политической подготовки», поступление в финансово-экономический, вторая любовь к Лерке из педагогического, её отказ выйти за него замуж, роман с Катькой из медицинского…

Станция «Молодость»: защита диплома, жуткая ссора с Катькой, свадьба с Леркой, направление в райцентр, рождение Ваньки, получение отдельной квартиры, туристическая поездка в ГДР, повышение по службе, покупка «Жигулей»…

С каждой новой станцией скорость увеличивалась. Виктор уже не успевал разглядеть лица, лишь точечно фиксировал события. И, к удивлению своему, обнаружил, что жизнь у него складывалась не так уж и плохо, как ему казалось – без бед, несчастий, глубоких стрессов.

Промелькнула «Зрелость»: всеобщий психоз с отъездом на родину предков, решение примкнуть к отъезжантам, нервотрёпка с документами, продажа автомобиля, переселенческий лагерь в Брамше, поиск работы, социал, выпускной у Ваньки, женитьба сына, его отбытие в Австралию, первый сердечный приступ, операция на сердце, смерть… Леры…от рака… Не-е-е-е-ет!!! Только не это! Это неправ-да-а-а-а…

За окном появилась «Старость», но Виктор даже не поднял упавшей на колени головы. Спустя какое-то время он вскочил на ноги, бросился к выходу, потянул дверь за ручку. Ту будто заклинило. Он кинулся в противоположную сторону. Стал остервенело растягивать дверные створки. Тщетно. «Стойте! Остановитесь! Выпустите меня из этого дурдома! Где пассажиры? Где контролёры? Где Мюнхен, вашу мать! Что это за мышеловка? Я хочу вырваться отсюда!!!».

Виктор разогнался и двинул правой ногой в дверное стекло. Стекло осталось на месте, а он, взвыв от боли, упал на пол. Спустя минуту поднялся, похромал на своё место и, ляпнувшись на сидение, безучастно уставился в окно.

Периферическим зрением мужчина выхватил название конечной станции «Смерть» и оцепенел. Поезд медленно двигался по усаженной елями аллее и, наконец, остановился. Виктор надел очки. В длинной стене, выстроенной буквой «Г», было множество ячеек, подобных тем, в которых хранятся урны с прахом усопших. Окно Виктора оказалось напротив одной из них.

Да это же его собственная ячейка! «Viktor Schmidt 1955–2035». Во бред! Не хоронят в Германии прах в стене. В Голландии хоронят, а в Германии урну закапывают в могилу. Это он знает точно. Ему в больнице сосед по палате рассказывал. Старик Энгель говорил, что недолго ему осталось – сердце совсем дырявое. Потому-то он и заключил договор с фирмой «Брюггер и сыновья» на захоронение своего праха в Нидерландах. Там кремация намного дешевле, чем в ФРГ. Будто бы в Голландии из ежегодно кремируемых трёх тысяч покойников полторы – наши, германские. Значит, всё это – ерунда. И то, что было перед «Смертью», – тоже. Всё неправда. Всё!!! Не может Лера умереть на двадцать пять лет раньше него. Она моложе, здоровее и вообще…

Поезд потихоньку тронулся в обратную сторону. За окном промелькнула станция «Старость». Приближалась «Зрелость». «Придумал! – встрепенулся Виктор. – Надо выскочить из этого капкана аккурат перед Лериной «смертью». И всё будет хорошо. Только б не пропустить этот момент, только б не ошибиться…».

Пот оросил его лоб, руки дрожали, зубы стучали. Вот здесь! Именно здесь весь этот бред и начался! Он рванул на себя стоп-кран, завизжали тормоза, чемодан снова сорвался на пол. Виктора отбросило в конец вагона. Он больно ударился локтем о что-то металлическое. Нога нестерпимо заныла. Поднимаясь, мужчина обнаружил, что пиджак на спине треснул по шву.

Пространство вновь изогнулось и, поиграв красками, выпрямилось, вернувшись к своим обычным очертаниям. Поезд остановился. Двери разъехались в стороны. Виктор завертел головой, все ещё не веря в то, что, действительно находится на своём вокзале. Он снял разорванный пиджак, сунул его на дно чемодана и, прихрамывая, вышел на перрон.

Громкоговоритель проурчал: «Поезд на Мюнхен прибывает на третью платформу. Отправление по графику». Виктор удивлённо поднял глаза на электронное табло, потом посмотрел на свои «Командирские». Странно: мюнхенский подают только через три минуты, а из какого ж он только что вывалился? А может, ни в каком поезде он и не был? Вот только сейчас пришёл на вокзал, сомлел от жары и забредил?