Жизнеописания трубадуров

Меж тем ухаживал за ней также и Альфонс, граф Прованский[517], каковой ради нее отличился множеством деяний, достойных и прекрасных, устраивавший во имя любви к ней турниры и много тративший на это денег. И дама его принимала со всевозможной куртуазностью и обращалась с ним весьма любезно, беседуя и смеясь вместе с ним, так что мнили, будто граф ее возлюбленный. И вот донесли эн Гаусельму, что граф высшую будто бы от нее получил усладу, добившись исполнения своих желаний. Гаусельм же, охваченный негодованием, в горе и тоске от нее удалился и бежал от двора ее, лишив ее своих кансон, пения и речей хвалебных. И так он горевал, и так тосковал, что умереть хотел, и слышать о ней не желал ни от кого на свете. Долгое время пребывал он от нее в отдалении, ни петь не желая, ни смеяться, ни веселиться.

В конце же концов, когда узнал наверное он, что все сказанное ему было наветом, от клеветников исходящим и обманщиков, покаялся он в том, что возводил ложный поклеп на Амора и даму свою порочил, – покаялся в безумии своем, – и, уверясь, что вздор все, что говорилось ему, захотел снова в милость войти у своей дамы и для того кансону сложил, каковую вы сейчас услышите, прощения прося у нее и требуя вину его простить, умоляя и говоря, что ежели соблаговолит она его простить и снова полюбить захочет, то он навсегда ей останется верен и послушен, даже более нежели лев Гольфье де Ла Туру[518]. По двум причинам, продолжает он, следует его простить: во-первых, оттого, что хочет он крест взять и в Рим идти, чего нельзя делать, с кем-либо во вражде и распрях находясь, и, во-вторых, еще и потому, что прощающих прощает Господь и ей простит, ежели она ему простит. И вот эта кансона:

Песнь, радость, верная любовь и честь[519]

,Приятность, вежество и благородство,
Их затоптало злое сумасбродство,
Предательство и низменная месть.
И мне от скорби сей спасенья несть,
Зане средь воздыхателей и дам
Нет никого, кто не был бы притвора
И лжец во истинной любви, и скоро
Уже не опишу словами вам,
Как низко пал Амор по всем статьям[520]

Гаусельм Файдит эн Уго ло Брюна[521], графа Марки, прозвал "Мой изумруд", "Сентонжцем" прозвал эн Пейре де Маламорта[522], "Сверхвеселым" – виконта Комборнского[523], "Бель-Эспер"[524] – дону Джордану д’Эбрен, "Линьяура" – эн Раймона д’Агута[525].

6. РАЗО ПЯТОЕ

Отправился Гаусельм Файдит за море, взяв с собою госпожу Гильельму Монашку, жену свою[526], а до того – даму легкого поведения; была же она толще еще, чем он сам. Он, между прочим, полагал, что имеет от нее сына[527], человека во всех отношениях пренеприятного. Вернулся оттуда он бедный и обнищавший, и эн Элиас д’Юссель сложил по сему случаю такой куплет:

– Будь пилигрим наш – эконом[528]

,Не делай он в дороге трат,
Куда как был бы он богат,
Сам Саладин искал бы в нем[529];
А не провисни брюхо с юных лет[530],
У турок вовсе б не было побед.
Готов он снова повторить маршрут,
Но крошка-сын его до денег лют.

Эн Элиас свой производит суд

Над Гаусельмом, что, как палка, худ.

Элиас д’Юссель замком владел небогатым под названием Шарлюс[531], где нехватка была вина и муки. Когда же замок посещали люди добрые и рыцари, принимал он их гостеприимно и прелюбезно, только вместо роскошного пира свои им задавал кансоны, стихи и сирвенты. Отвечая же эн Элиасу, эн Гаусельм бедность замка и нищету хозяина в таком ему попомнил куплете:

– В Шарлюсе с хлебом и вином
Дела не блеск, но полон склад
Острот и шуток невпопад,
А в общем – покати шаром;
Их рожь и просо – трескотня бесед,
Разменная монета их – куплет,
Там плащ из слов, а не из белок шьют,
Езжайте, там вас славный ждет приют.

А Элиас д’Юссель на этот куплет эн Гаусельма Файдита отозвался так: