Жизни и реальности Сальваторе

Затем кто-то заметил, что пропал Дар, и Мальчик отправился его искать. Он осмотрел все комнаты, заглянул даже к Учителю, но ничего не нашёл. Он уже хотел вернуться во двор, когда вспомнил про дальнюю комнату – комнату Учителя.

Он прошёл по коридору до неё и открыл дверь.

За ней был тёплый осенний вечер; в открытое окно влетали светлячки, шелестели крыльями мотыльки. Печально кричала какая-то ночная птица; почти человеческим, женским голосом.

У окна стоял человек в старинной одежде – мёртвый, – и в руке у него был зажат окровавленный кинжал. На полу, запрокинув голову, сидел Дар и глядел слепыми раскрытыми глазами в потолок. Под ним расползалась чёрная лужа.

Человек оглянулся на Мальчика.

Уроки Учителя не прошли даром. Прежде, чем дух кинулся на ученика, тот вскинул руку, удерживая его, и бросился к Дару.

Дар был непоправимо мёртв.

То, что было дальше, Мальчик помнил смутно.

Учитель ещё не позволял им оживлять самим, и правильно. Выжжешь пути – потом будет только сложнее, но…

Мальчик не мог оставить труп Дара.

Сотворяя свободной рукой пассы, Мальчик очень боялся, что и Дар тоже останется пустой…

Но он тяжело всхлипнул и открыл глаза.

Сам.

– Больно, – сказал.

Рыча, Мальчик повернулся к пленному мёртвому и открыл портал в его душу. Не помня себя, он взбежал, буквально взлетел по ступеням высокой пирамиды до самой вершины, где лежал вопящий от ужаса испанец; над ним, кажется, стоял какой-то бог – у него были зелёные перья, – но Мальчик не смотрел. Взревев что-то небесам, он опустил оказавшийся в руке кинжал на лежавшее на алтаре тело.

Человек захрипел и издох.

В тот же момент по руке, державшей кинжал, поползли письмена. Руку Мальчика пронзила острая боль; словно что-то пылало и жгло, глодало, стирало его. Он скрючился и завопил.

Из воздуха появился человек: индеец, украшенный, как и бог, зелёными перьями. Одной рукой он перехватил кинжал, другой ударил по кулаку Мальчику:

– Отпусти! Отпусти! Отпусти!

Когда же пальцы разомкнулись, индеец ударил этим кинжалом Мальчика в живот, и всё померкло.

Мальчик очнулся. Что-то твёрдое легко ударило его по плечу, по спине; он поднял голову, сделал вдох и чуть не ушёл под воду.

– Хватайся, – сказали ему. Мальчик схватился за весло, за протянутую руку; ему помогли влезть в лодку. Кашляя, он упал на дно.

– Где я? – спросил он. Высокий индеец, украшенный длинными зелёными перьями, ответил:

– В глотке бога.

Мальчик понял.

– Я жив?

Индеец погрузил весло в воду.

– Да.

– Почему?

– Кетцалькоатль не любит человеческих жертв. Но я за тебя поручился.

– Учитель, – понял Мальчик. Индеец ничего не сказал: выискивал что-то глазами. Они находились в пещере, и блики воды играли на стенах; казалось, будто они двигаются.

Наконец, он указал вперёд и жёстко произнёс:

– Красный колибри. Не спускай с него глаз.

Мальчик посмотрел. Колибри была скорее малиновая, на его взгляд, на какое это имело значение?

Дождавшись, когда лодка приблизится, колибри отлетала ещё на несколько метров и вновь замирала. Индеец правил; всё его тело покрывали письмена, похожие на те, что жгли Мальчику руку на вершине пирамиды. Он тут же посмотрел на свои пальцы; но его кожа была чиста.

Долго они ехали в молчании. Мальчик думал о пирамиде и о человеке на алтаре; о гневном зелёном боге и молчащем Учителе. Наконец, он осмелился спросить:

– Вы злитесь на меня, Учитель?

– Нет. Не на тебя, – отвечал индеец.

Всё так же в молчании они продолжили путь. Затем река обмелела, иссохла, лодка исчезла; Мальчик обнаружил, что они на пустыре, и индеец – снова Учитель, в его обычной одежде, и лицо его покрывают привычные морщины.

«Вставай», – приказал Учитель. Мальчик подчинился, и они побрели к дому.

Ученики, включая Дара, высыпали во двор. Учитель остановился перед ними.

– Пусть случившееся сегодня будет уроком всем нам, – сказал он и хотел было пройти в дом, когда Дар окликнул его:

– Учитель! А… я виноват. Меня наказывайте, не Мальчика. Это я бля***а, я виноват.

– Я знаю. И ты уже наказан.

Дар побледнел. Брови его взлетели вверх.

– Ты мёртв. Мёртвые не могут путешествовать по чужим душам. Они лишены своего магического дара. Более того, теперь ты навечно привязан к нему, – Учитель указал на Мальчика. – Вечно будешь жить в страхе, не передумал ли он давать тебе силы для жизни. Не отнимет ли твою драгоценную жизнь во второй раз.

– Дар, я никогда… – начал Мальчик, глядя, как опустились голова и плечи Дара.

– Молчи. Я говорю с ним. Твой друг великодушно оживил твоё глупое тело, вернув в него душу. Ты живёшь только за счёт его сил. Это и есть твоё наказание, – произнёс Учитель и исчез в доме.

Ученики с жалостью смотрели на Дара.

9

9. Рука

Чувствовали себя молотыми-перемолотыми[33], а главное что – живыми. Живой – это хорошо; конечно, не тогда, когда предаёшь всех и вся, чтоб самому выжить, а когда глупостей наворотил да вот жив остался – это да. И понесло нас в эти катакомбы! Отправились бы на улицы, петь да плясать, нет же – место отстоять да отсидеть надо, ишь…

Хорошо, что кончилось хорошо, так-то.