Жизни сестер Б.

Этот художник любил мальчиков, объяснил незнакомец, и громко произнесенные слова вновь заставили меня покраснеть. А это, продолжил он, указывая на Екатерину, вовсе не мальчик!

Он замолчал, как бы оценивая откровенную женственность изображенной дамы.

Но она-то, попыталась сказать я на дантовском итальянском, его наверняка любила.

Мужчина рассмеялся. Такого искреннего смеха я никогда не слышала, тем более от взрослого человека. Папа и тетя обычно лишь посмеивались, а не хохотали.

Это, моя дорогая иностранная посетительница, знаменитая Адриана, отозвался он – опять по-английски. Куртизанка. Она хорошо умела изображать влюбленность и готова была делиться ею с любым, кто заплатит.

Вот тогда он и дал мне свою визитку.

Я опытный гид, добавил мужчина. Мои подопечные сейчас в другом зале вместе с женой, изучают этрусков. Где вы остановились?

Я покачала головой, не желая сообщать ему такую информацию.

Ну разумеется, сказал он, тоже качнув головой, вы меня неправильно поняли.

Он забрал у меня из рук карточку и показал надпись на обратной стороне на английском и итальянском: Пансион Х., разумные цены.

Поговорите с моей женой и переезжайте ко мне, и я помогу скорректировать ваши ошибочные понятия об искусстве и жизни в целом – и все это по более низкой стоимости в сравнении с вашим текущим жильем. Сегодня съехали две шведские девушки, завтра комната будет готова.

Не уверена, ответила я.

У нас есть горячая вода, сообщил он.

Поговорю с сестрой.

Сестра отказалась. Не доверяет она какому-то щеголю, и все тут.

Дорогой дневник,

Мне удалось выработать компромисс, который устроит и Эм, и меня. Мы переберемся в пансион с-ра Х. при условии, что нам понравится его жена, обстановка, постельное белье, мы проверим наличие горячей воды, а Эм продолжит кормить кошек с обеденных средств.

Дорогой дневник,

Мы устроились в гостинице с-ра Х., и теперь я должна признаться, что кое-что утаила, хотя клялась писать здесь только правду. Вернемся к той сцене перед картиной со святой. Мы уже обсудили куртизанок и… мальчиков, но визитную карточку он мне еще не дал.

Джентльмен спросил, что вы знаете об этой даме, об этой святой?

Я открыла путеводитель Бедекера, и он тут его выхватил.

Теперь ясно, сказал он, почему ваши знания обрывочны.

Не совсем, ответила я. Да, в них нет системы, зато полно энтузиазма.

Это Святая Екатерина Александрийская. Думаете, колесо здесь только в качестве декорации?

Ничего я не думаю. Обратила внимание только на его цвет и уместность линий.

Она отказывалась выходить замуж за тех, кто не мог сравняться с ней умом.

Он многозначительно на меня посмотрел, словно в ожидании реакции; реакция у меня была, ведь я с трех лет высказывала свое мнение всем, кто готов был слушать, но в тот момент я решила скрыть свои мысли и спрятать бурлящие эмоции за каменным, как у Дафны, лицом.

Конечно же, она умерла девственницей.

Тут я не могла не покраснеть, а с-ор Х. опять засмеялся.

Вы надо мной издеваетесь, сэр! – выпалила я. Пусть я непривлекательна и малозначительна, мало кому известна и никому не принадлежу, но это не значит, что я не достойна любви!

Он улыбнулся, будто именно такого отклика ожидал – нет, жаждал!

Моя дорогая синьорина, сказал он, мы обсуждаем картину и святую, а вы к ним явно не относитесь! Ей суждено было умереть от этого колеса, добавил с-ор Х., но от одного касания колесо разломилось пополам. Не знали об этом? Меч, увы, действовал без сомнений, и таким образом появилась еще одна мученица.

После этого он дал мне визитку и пригласил к себе в гостиницу.

Вы стремитесь к знаниям, сказал он. И это прекрасно. Однако нельзя одновременно быть и учителем, и учеником.

Я взяла его карточку и принялась договариваться с сестрой – почему, сама не понимаю.

Потому что и впрямь стремлюсь к знаниям, потому что сгораю от стыда, когда чего-то не знаю.

Потому что он хочет меня научить.

Потому что скоро я вернусь к битве за свою душу, а утешить меня сможет только учение.

Потому что я даже не представляла, что смогу вести с кем-то подобную беседу.

23 июня, Эмбли-Уэмбли Бронти. Наше новое жилище приемлемого качества хотя бы не приходится больше есть сардины будто мы оголодавшие киты. На стене вместо умирающего человека изображена стайка болтающих женщин. На лице Лотты проступают разные оттенки: красный от возмущения при виде дамы вытирающейся полотенцем зеленый от зависти когда она замечает набор гребней у другой и белый от ужаса когда третья объясняет ей систему охоты на мужчин, целый итальянский флаг. Генерал Фортескью проводит саммит для главы войск Антарктики. Лотта очарована м-ром Х. потому что он такой ученый. Мне тошно от его почерневших зубов.

Дорогой дневник,