Жизни сестер Б.

Не датировано, Эмбли-Уэмбли Бронти. Дни так похожи нет смысла указывать дату все они проходят одинаково. Лотта плачет ее былой триумф окончен. Бедная Лотта никогда не была так же сильна как ее эмоции а они меняются с каждым часом, из-за чего она разбита и растеряна но все равно слишком горда чтобы обсуждать свои провалы с кем-то вроде меня высокой и плохо одетой Бронти монстром с камнем внутри который не сдвинуть. Миссис Х. косо смотрит чем больше он уделяет нам внимания тем меньше она у плиты скоро вся наша еда сгорит. Я не склонна помиловать лейтенанта Бранденбурга не знаю стоит ли того структура предложения.

Не датировано, Эмбли-Уэмбли Бронти. Она написала о наших сестрах. Выдумала сказочку, в которой они умерли по ее вине. Она чудовище это чудовищно вот так выставлять напоказ себя нас нашу жизнь а ему какое дело видела я как мрачнеет его взгляд когда она жеманничает и вздыхает. Рассказ я уничтожила будь что будет они наши общие сестры а не только ее. Теперь она в бешенстве кричит на девушек как будто им могли понадобиться ее сочинения обвиняет их одна за другой рвет их подушки. Так и знала что вы меня ненавидите потому что наш учитель меня выделяет кричит она о нет, дорогая сестра, это была я это была я.

Дорогой дневник,

Я рассказала учителю о проступке Эмили. Пришлось объяснить, почему я не могу сдать ему сочинение, а он смеется. У меня нет ни сестер, сказал он, ни братьев. Завидую вашим перепалкам, и после этого снова принялся жевать подгоревший тост, который сожгла его огромная женушка-ведьма – а он намазывает сверху джем, словно нектар! Он восторгается всеми ее поступками, а на мои реагирует зевками и вздохами. Хочется сказать, посмотри на меня! Я интереснее твоего тоста! Это же я! Лотта! Твоя Лотта! Я и не считала себя страстной, пока ты меня не изменил! Я поделилась с тобой самым сокровенным – уж прости, что оно тебя не тронуло!

Сюрприз! – восклицает он сегодня, и даже приличные дамы зашевелились, но он имеет в виду всего лишь церковь поверх другой церкви, что поверх языческого храма. Этим вечером хочу написать другое сочинение, применяя все, что узнала о мраморе косматеско, посмотрим, что он на это скажет.

Дорогой дневник,

Тетя умерла. Первая (постыдная) мысль: оставила ли она наследство, которое поможет нам здесь задержаться? Вторая: отпустить Эмили домой, меня тетя любила меньше всех. Третья: поехать самой, она была мне как мать или хотя бы пыталась. Заключительная мысль: учитель вообще заметит мое отсутствие?

Не датировано, Эмбли-Уэмбли Бронти. Тетя отдала Алебастра и Всадника, а также попугая по кличке Фердинанд она встретится с ними в раю. Лотта плачет над письмами того мужчины мы с Энни едем на море. Спрашиваю это тебя нехватка Робинзонов так радует. Да а еще бескрайнее море у них нет границ все могут быть свободны. В поезде мы леди Миллисент Халлифакс ее любовники Мордор и Маллиган-старший стареющая графиня де Ракенштайн мудрец укротитель львов мечтающая женщина.

Дома

Глава, в которой Брен ухаживает за умирающей тетей (от лица тети)

Я принес тебе подарок, говорит Брен! Смотри, тетя, клементин!

Голоса нет, и я не могу ответить, руки не работают, и мальчик меня кормит, кусочек за кусочком, потом вытирает сок с моего подбородка. Через силу улыбаюсь. Мальчик закатывает глаза, словно я его похвалила. А теперь будь хорошей девочкой и поспи, говорит он. Напоминаешь мне дядю Джима: много болтовни, любил выдумывать, умер в сорок. Выпить, вероятно, мне никто не даст.

Где же девочки? – спрашиваю. Мальчик сидит на моей кровати. Ты и сама знаешь, отвечает он, но я ничего не помню. Энни у Робинсонов, то есть у Робертсонов, вечно путаю – ужасные люди. Огромный особняк, грубые дети, ну? Серьезно, тетушка, вспоминай. Я молчу, в голове пусто. Эм и Шарлотта учатся, продолжает он. Не поздновато им уже? За рубежом, добавляет он самое важное. И кто же им позволил такую глупость? Ну, всем по-прежнему заправляет папа, он тут главный. Он произносит это с удовольствием, желая победы для своего пола. Да какой из Пэдди главный, думаю я. Он слабак, без меня вы бы все здесь поумирали за пару месяцев, а отец даже не заметил бы. Хорошо, что меня уволили с железной дороги, говорит мальчик. А то кто бы о тебе заботился? Остальные, отвечаю. Где они? Он вздыхает: давным-давно разъехались, тетя, давным-давно. Тебя перевернуть? Я тебе, говорю, не пирог, чтобы меня переворачивать.

Где это видано, чтобы за больной ухаживал юноша. А за мной именно он и ухаживает, и поэтому я наверняка долго не протяну.

Неужели это все, на что ты способен? – возмущаюсь. Это еда навынос, тетя, я не умею готовить, ты же знаешь. Отвратительно! А я думал, китайская кухня тебе по душе. Еще чего! Мальчикам не идут надутые губы. Тогда отдай! Ладно уж, возьму: и так изнемогаю от голода. Мальчик смеется. Хорошо я еще не заставил тебя есть палочками, говорит. Вот была бы умора. Я тебя сама уморю, отвечаю, но опять с улыбкой. Он всегда знал, как заставить меня улыбнуться.