Жизни сестер Б.

Только вот его иногда нет рядом, когда он мне нужен. Сложно быть в одиночестве. Я отдала им всю себя, а себе ничего не осталось. Я была нужна маленьким крольчатам, их было так много, а сейчас? Никто меня не ждет, никто меня не поджидает. Таблетка перестала действовать, я хочу пить, мне больно.

Я видел! – восклицает он, и я понимаю, что дела плохи. Лицо залито красным, рубашка порвана. Я видел, и оно повсюду, оно нигде! – кричит. Я знаю, что с людьми делает алкоголь, но это не из-за него. Но постойте! Это несправедливо! Нечестно! Он рвет на себе волосы, действительно рвет и плачет, жалкое зрелище. Я не могу так поступить, рыдает он, ты меня не знаешь, это не для меня! Хватит, говорю, но он не слышит. Если б я могла встать и обнять его… Где его отец, где сестры? Почему всегда я обо всех забочусь? Я пою песню, песню из дома. Его взгляд фокусируется. Тетя, восклицает он! Тебе что-нибудь нужно? Я иду в магазин.

Промежутки между моими словами становятся все длиннее, заполняясь болью и пустотой. Я принес тебе веер, говорит мальчик, хотя это лишь легкий ветерок. Клементин – мед на моем подбородке. Не знаю, что делать дальше, но пришел дядя Джим, он схватил меня и сказал: маленькая девочка, маленькая девочка, что же делать с маленькой девочкой. Мальчик целует мне руку. Пожалуйста, не оставляй меня! – говорит взрослый мужчина в шляпе. Без тебя я буду совсем один! Но я им нужна, говорю. Я нужна малышам. Действительно нужна.

Ваша навеки

Глава, в которой Шарлотта жаждет любви

Дорогой глубокоуважаемый учитель,

Благодарю вас за письмо с соболезнованием, которое вы прислали папе! Тетя заботилась о нас с беззаветной преданностью – на протяжении семнадцати из моих двадцати шести лет! – хотя ей никогда не нравился наш город да и, кажется, мы сами. Вы хорошо знаете ее по эксцентричному портрету моего авторства. Сегодня ее чересчур нагретая комната остыла, но наши сердца продолжают гореть.

Также вы были очень добры и похвалили сестер Бронти, и это очень тронуло папу, так как ему приятно слышать, что мы хорошо устроились в жизни. Эм предстала перед вами уже полностью сформированной – иногда возникает чувство, что она уже родилась такой! – но вот я стала достойна похвалы лишь в результате вашего вмешательства. И за это покорно вас благодарю.

В эти скорбные времена нам повезло хотя бы ненадолго собраться всем вместе: Эм, моя сестра Энн (отпустили из семьи, где она работает няней), мой брат Брен (его выгнали с железной дороги, и это он ухаживал за тетей). Мы утешаемся друг другом, как и прежде – когда-то мне казалось, что мы станем ближайшими друзьями, ведь мы пережили столько несчастий, однако это было до того, как я встретила вас. Я тоскую по вашему Городу, вечно о нем думаю. Раньше я и не понимала, насколько мал мой родной дом, моя жизнь! В них нет ни капли вечности, хотя дни тянутся долго. Если бы вы пожалели одинокую Лотту, она бы вам ответила и сочла бы вас своим спасителем.

С теплыми чувствами,

Маленькая Лотта Бронти

Мой дорогой с-ор Х.,

Наша семья снова вас благодарит за добрые пожелания; всем понравилось письмо, в котором вы по очереди к нам обращаетесь (кроме Энн, она вернулась к Робинсонам). Мы очень удивились, что вы прекрасно нас поняли – особенно Эм, которая считает себя невидимой, а на самом деле всегда на виду, точно валун в Гибралтаре! Вы бы сейчас ее не узнали, мой учитель: так глубоко она погрузилась в домашние дела – больше никаких странных идей, если они только не связаны с картофелем или стиральным порошком.

Мы с Эм думаем податься в учительницы, однако у нас почти нет связей. Между часом и двумя в ожидании почтальона позволяю себе надеяться, а от почты опять одни расстройства! Все это время не пишу и не читаю, так как боюсь ослепнуть. Возможно, я не упоминала, что проблемы с глазами – это у нас семейное, вот и папа теперь с трудом читает свою «Таймс».

Для письма от вас я сделаю исключение.

Ваш особенный друг,

Лотта Бронти

Дорогой professore Х.,