Жизни сестер Б.

Она встает и вытирает отцу подбородок или делает какой-то другой уподобляющий его ребенку жест.

ПАПА: Какое упущение.

ЛОТТА, с горечью: А латыни я научилась от Брена. Только преподаватель из него никакой, он частенько что-то путал.

ПАПА: Как дела у твоего брата? Я его так редко вижу.

ЛОТТА: Да ты бы и не захотел его видеть. Он этого не достоин.

ПАПА: Не надо говорить так о брате и Единственном Мальчике.

М-р Пятипенс энергично кивает, затем, не в силах удержаться, встает и подходит к Лотте.

М-Р ПЯТИПЕНС, страстно: Мисс Бронти, я человек простой, но честный…

Снова заходит Брен. Как и прежде, одежда помята и даже разорвана, только теперь на подбородке еще и что-то вроде красного джема. Он продолжает бушевать и натыкаться на мебель.

БРЕН: Я умираю! Рыдайте, ангелы! Этот недуг станет мне последним! Истинно, этой боли я не перенесу! Какое горе! Какая беда! Такого не перенесет ни один человек и уж тем более исключительный Единственный мальчик! Все случилось лишь вчера, и все же!

Все же!

ПАПА: Бренни, надо будем нам потолковать с тобой насчет латыни.

Лотта встает и показывает Брену на выход, слегка его подталкивает. За сценой хлопает дверь. М-р Пятипенс не сводит глаз с Лотты.

ПАПА: Я и сам вроде как стихотворец. Желаете взглянуть на мои творения?

М-Р ПЯТИПЕНС: Непременно.

Папа поднимается, опять наступает на хвост псу, который жалобно взвизгивает и опять ложится спать. Папа выходит из комнаты, натыкаясь на своем пути на всю мебель.

ЛОТТА: Стихи у него довольно поучительные. Из них можно многое узнать.

М-Р ПЯТИПЕНС: Вы были встревожены. Я хотел бы вам помочь.

ЛОТТА: Встревожена?

М-Р ПЯТИПЕНС: Мне казалось, вы кричали.

ЛОТТА: Игольницу положила не туда, мистер Пенс.

М-Р ПЯТИПЕНС: Пятипенс.

Лотта: Даже если вы в пять раз более ценны, чем я думала, ваша помощь мне не нужна. Я просто не туда положила игольницу, а потом нашла.

М-р Пятипенс снова встает и прижимает руку к груди.

М-Р ПЯТИПЕНС: Мисс Бронти, я человек простой, но честный…

ЛОТТА: Одно непременно подтверждает другое!

М-Р ПЯТИПЕНС, растерянно: Прошу прощения?

ЛОТТА: То, что вы признались в первом качестве, подтверждает собой другое!

М-р Пятипенс смотрит на нее все так же растерянно.

ЛОТТА: Мистер Пятипенс, очевидно, что вы человек простой и выражаетесь просто напрямую, но не стоит мне объясняться! Я не отвечу вам взаимностью, вот и все.

М-Р ПЯТИПЕНС: И все?

ЛОТТА: Мое сердце принадлежит другому. Он отказывается его принять, но на этом все.

М-Р ПЯТИПЕНС: На этом, может быть, и все, однако это же еще не конец.

Теперь Лотта выглядит растерянной. К счастью, возвращается папа с бумагами в руках.

ПАПА: Нашел. Длинное стихотворение о множестве добродетелей. О храбрости и так далее.

ЛОТТА: Э-э, нет, папа, это юридические документы. От Робинсонов. Судебный запрет для того, кто никогда не знал запретов.

ПАПА: Ты уверена?

ЛОТТА: Я работала в логове юристов по твоему указанию, рабски трудилась ради будущего того самого бушующего мальчика – так что да, я узнаю эти документы, печать и слог.

Папа изучает бумаги.

ПАПА: Возможно, ты и права, дорогая Лотта. Вижу много закорючек, но ни одной рифмы.

ЛОТТА: И ничего особенно поучительного. Заверяю тебя.

ПАПА: В любом случае, мы можем обсудить человеческие достоинства. Садись, Лотта. Садитесь, мистер Пятипенс.

М-р Пятипенс садится в свое кресло. Лотта снова втискивается на скамеечку для ног.

ПАПА: Я считаю, что главная черта достойного человека – его стремление жертвовать собой ради других. А ты как думаешь, Лотта? Какая самая главная черта?

ЛОТТА, не раздумывая: Острота ума.

ПАПА: А вы, мистер Пятипенс, что скажете?

М-Р ПЯТИПЕНС: Доброта. Любой мужчина может стремиться к доброте независимо от талантов…

ЛОТТА: Или женщина…

М-Р ПЯТИПЕНС: Мне кажется, мисс Бронти, что дамы обычно и так всегда добры.

ЛОТТА: Вы никогда не были в услужении, мистер Пенс. И не жили в общежитии для девочек!

М-Р ПЯТИПЕНС: У меня небольшой опыт общения с дамами. В скором времени я надеюсь это исправить.

ЛОТТА, не обращая внимания на многозначительный взгляд м-ра Пятипенса: В наших краях вы не найдете никаких дам, мистер Пенс. Все мы здесь звери, грубые и одичавшие старые девы, непригодные для замужества.