Жизни сестер Б.

Мне предстоит стать деловой женщиной. Из Энни посредника не выйдет, она просто отдаст свои стихи, и теперь, когда стихи выбраны, Эм нет до них дела, ведь самая приятная часть уже позади. Поэтому придется Картеру Беллу взяться за поиск издателя. Я уже узнала, что ни один приличный агент не возьмется даже взглянуть на наши труды и уж тем более их представлять, если их публикация не принесет доход, так мне сказали. Как такое возможно, если все дети учат стихи наизусть, если все студенты университетов (как я слышала) пишут работы о стихах, если все образованные люди должны цитировать стихи в своей речи, не понимаю, но и не спрашиваю. Нет смысла создавать интерес там, где он априори отсутствует. На нашей книжной полке я обнаружила имена уважаемых издателей стихотворений, но, когда я с ними связалась, они не проявили заинтересованности. Опубликуйте свои стихотворения, а потом обращайтесь к нам, сказали мне. Подвергать сомнению их странную логику замкнутого круга я не стала.

Но я продолжаю упорствовать и нашла идеальный вариант! Одно учреждение под названием «Всемирное издательство». Я подумала, что раз оно всемирное, то никому не отказывает, однако меня заверили, что нет, не всем можно публиковаться во «Всемирном издательстве», и, более того, они издали десятки сборников стихов (хотя, осмелюсь заявить, ни одного от трех красавиц!). К тому же, в отличие от «Большого издательства», как они его называют, во «Всемирном издательстве» мы, Беллы, можем участвовать в обсуждении вопросов, связанных с обложкой, дизайном, шрифтом и тому подобном, что нам подходит, тем более все мы умеем обращаться с блокнотом и привыкли создавать собственные небольшие книжки! Итак, дело сделано, лишь с одной оговоркой: для такого контроля над публикацией мы должны внести на нее средства. Мы зашли слишком далеко, чтобы останавливаться, говорю я, поэтому бумаги подписаны!

Дорогой дневник,

Новости крайне печальные. Я подписала наши контракты как Ш. Бронти, представитель трех Беллов, и во «Всемирном издательстве» решили, что это мистер Бронти, поэтому Пегий получил наши гранки и вскрыл посылку! Хотя она была адресована Ш. Бронти, а перепутать он не мог! По крайней мере, так мне все представляется. Факты таковы: посылка вскрыта, гранки разбросаны. К папе обратиться, конечно, не можем, поскольку он бы не одобрил нашу затею: ведь мы превзойдем Единственного мальчика, который благодаря редким появлениям в печати считается литератором, хотя, естественно, своей трезвостью и приличием мы превосходим его каждый день.

Дорогой дневник,

Я запросила повторную отправку гранок, пусть даже за дополнительную стоимость. Свалила вину на собаку Эмили, обозвала это невинное существо бесконтрольной дворнягой. Ровер, конечно, само спокойствие по сравнению с нашим домашним монстром: Ровер не загаживает свой дом, как это еженощно делает Пегий, но разве Единственного мальчика посмеют винить в уничтожении Литературы?

Дорогой дневник,

Пегий вернулся домой после ночного кутежа, плачет в коридоре – слышу его всхлипывания со своей койки. Почему вы не взяли меня? Литературный успех помог бы изменить мою жизнь, мне так его не хватало, вы же знаете, что все у меня складывается непросто, зачем же так унижать меня перед приятелями, они поймут, что вы от меня отказались, три тощие девчонки, хотя единственный поэт в этой семье – я, единственный настоящий творец! За что, Эмили, за что?

Пегий так сильно переживает, что даже хочется посочувствовать! Не его вина, что он вырос с осознанием, будто он король вселенной: он и должен был стать королем нашей семьи, то есть его вселенной, однако никто не наделил его способностью к самокритике и сдержанности, которые помогли бы ему добиться почитания. Вдруг слышатся крики Эмили, Отпусти меня, скотина! Мне больно!

Дорогой дневник,

Волнение от публикации было сильнее во время ее ожидания, чем когда все наконец свершилось. Шрифт оказался не таким, как мы представляли, страницы помяты, в словах опечатки, которые должен бы заметить редактор, если бы он вообще читал книгу, но в любом случае мы достигли желаемого результата.

Впрочем, нашу книжечку никто не покупает и никто не пишет рецензии, при этом издатель без конца заверяет, что она доступна любому желающему. В связи с этим нам предстоит принять некоторые решения. Пока Бренуэлл пирует, а папа мечтает, мы с сестрами соберемся, ведь нам нужен план!

Дерзкая идея, красивая как сами Беллы

Глава, в которой сестры задумываются о написании романов (от лица Эм)

Папа засыпает, поэтому я убираю тарелку, чтобы его борода не попала в соус. Если папа заснет, его нелегко разбудить, так говорит Лотта.

Говори, Лотта, говори!

Сестры, обращается она, нам надо побеседовать. И встает, чтобы привлечь наше внимание.