Жизни сестер Б.

Я пишу, сидя на скамейке в парке, продукты свалены у моих ног, потому что я придумала историю! Брат и сестра, каждый влюблен в того, с кем не может быть вместе. Возлюбленная брата пользуется его неопытностью, манипулирует его самолюбием, а возлюбленный сестры благороден, но не может вырваться из отношений с женщиной, поскольку честь не позволяет ее бросить. Эта женщина, скажем так, больна и некрасива, зависима от него, что лишь усиливает связь, в то время как сестра молода, полна энергии юности и юношеской любви. В отличие от брата, у нее есть принципы и гордость; когда ее положение проясняется, она уходит от мужчины, а вот брат продолжает унижаться, таясь. Состояние здоровья у обоих ухудшается, но брат выплескивает свои страдания в себялюбивых поступках: требует внимания, выбирает жестоких друзей, изводит свою даму, которая и так не особо им интересуется; в конце концов, опустившись на самое дно, он умирает, например в сточной канаве. Сестра пропускает горе через себя посредством бескорыстных дел. Возможно, отправляется волонтером в Африку, где встречает мужчину, который восхищается ее характером. Они довольны своей жизнью, отданной на помощь другим. Быть может, их разлучит непонимание, но истина вновь соединит их сердца.

Но нет! Я этого не вынесу! Не потерплю этого миссионера, который станет наградой для героини: да и кто вытерпит человека, если тот всегда прав? Только если она девушка занудная, но нашему читателю, конечно, такое не понравится!

Разве может ее возлюбленным стать кто-то другой, кроме ее учителя?

Заметки после чудесного говяжьего рагу

Мы ходим вокруг стола, держась за руки, каждая из нас одета во что-то розовое, ибо мы цветем и пахнем, будто розы (как мы считаем): на мне розовый носок, у Энн – розовая салфетка вместо нагрудника, а у Эмили – сама идея розового цвета (этого должно хватить).

Пока мы ходим, Энн рассказывает свою историю, или, скорее, просвещает меня, потому что по самодовольному виду Эмили я понимаю, что она уже это слышала. Тон Энни, ее наблюдения, ее описания очень необычны; она прекрасно улавливает обстановку в семье, на которую свалилось богатство и досуг с либеральными идеалами. Ее критика резка, но в рассказе не хватает действия. Да и кому будет интересна эта няня, особенно такая простушка, без какого-либо энтузиазма? Ее героиня – эдакая болтушка, которая рассказывает о чужих ошибках; сама она ничего не делает, разве что притягивает к себе несчастья, и то не для устраивания своей судьбы, а скорее, чтобы помочь своему брату, который, будучи достойным в Реальной жизни, не так уж хорош в Литературе. Из эмоций преобладает сожаление, а это утомляет и вовсе не кажется поучительным.

Я этого не говорю, поскольку роли для нас пока новые, но я вскоре начну понемногу делиться своими мыслями, как будто они приходят медленно, на протяжении многих вечеров, и выскажу их добродушно, чтобы их хорошо приняли. Хотя на самом деле ее книга наполовину готова, так что, быть может, слишком поздно на что-то повлиять. Я все еще могу похвалить ее за усилия и делаю это с помощью громких аплодисментов, потому что, пусть ее книга не в моем вкусе, она вполне может прийтись по вкусу другим, и в любом случае я восхищаюсь ее серьезностью и трудолюбием, которые на данный момент значительно превосходят мои собственные.

Скажу больше, эта героиня мне просто отвратительна! Она не заслуживает учителя, которого я хотела ей дать! Посмотрите, как разнылась! Сидит у его двери, будто щенок, машет хвостиком, что-то выпрашивает, хоть что-нибудь. Расстраивается, когда о чем-то спрашивают. Слезы собираются в комнате ожидания ее глаз, готовые перелиться через край. Да кто посочувствует такому протагонисту! Где ее достоинство! Где самоуважение!

Заметки пока все спят

Опять пишу «в свое удовольствие», пока остальные спят. Мы выделили время в течение дня, чтобы посидеть на холме в парке (было неудобно); там и появилась история Эмили. Странная и пугающая. Ей невозможно предложить развитие мысли, потому что она не послушается, а я не знаю, с чего начать. Она читала отрывки вслух, а когда закончила, у нас не нашлось слов. Какой надо быть сильной, чтобы сохранять такое видение и такой голос! Хорошо, что Энн уже начала писать свой рассказ, потому что, хотя ей и не достичь глубины или мощи Эмили, они помешали бы ей сохранить собственную остроту, будь ее стиль не до конца сформирован.

Когда сестра дочитала, я крикнула Ура!, вспугнув птиц в парке. И все же, и все же, я не сомневаюсь, что эта книга – совсем не то, чего хочет Публика.

Заметки во время стирки