Жизни сестер Б.

Бренуэлл, лицо помятое, салфетка прикреплена к воротничку.

Папа, Лотта, Энни, я произносим тосты и слова благодарности, пытаясь улыбаться.

Бренуэлл, вздыхая, затем вздыхая еще сильнее.

Папа, Лотта, Энни едят, рассказываю веселые истории, хвалят еду.

Бренуэлл, стонет.

Я: Бренуэлл, ты не произнес тоста и не похвалил капусту. В чем дело?

Брен: Моя Дама меня не забыла. Но она так мучается, что врач запретил ей поддерживать связь!

Я, ем вкусные ребрышки руками: Твоя миссис Робинсон мучается из-за разлуки, поэтому доктор и прописал ее побольше!

Брен: Это любовь довела ее до срыва! И хотя сердце ее разбито, она согласна с запретом, ведь здоровье у нее не очень крепкое.

Я: Скажи на милость, в чем же разница между разлукой и разлукой?

Брен: Мне нельзя посылать ей стихи.

Я, с удовольствием поедая капусту: В дом Робинсонов.

Брен: Да.

Я: Иначе муж их увидит.

Брен: Он не так уж внимателен, но да.

Я, отламывая кусочек рогалика: Развода она не хочет.

Брен: Это было бы неразумно.

Я: Ведь тогда она останется ни с чем.

Брен, вскакивая: Как это ни с чем! Со мной!

Я, с удовольствием поедая рогалик: Я и говорю: ни с чем.

Брен, садится обратно: Муж у нее – не очень хороший человек.

Я: Придется ждать, пока он умрет, и тогда ей что-нибудь достанется – вдобавок к твоему ничему.

Брен: Было бы неплохо. Она готова всем со мной поделиться.

Я, передавая ребрышки: Всем, кроме бедности! Может быть, в нашем достопочтенном доме найдется комната для твоей Дамы! Ее дети пусть спят на кухне, а вы с ней – в гостиной.

Брен: Ты ничего не знаешь о Любви!

Я: Глядя на тебя и на нее, я понимаю, что Любовь требует денег, – вот что я успела понять!

Лотта, встает, слова вылетают из нее – вжух! – как из воздушного шарика: Она жестока! Отмахивается от твоей любви, а это непростительно! Иначе зачем все эти сказки про мучения и слабое здоровье? У нее вполне хватило сил лечь с тобой в постель! Она жаждет любви, но не хочет любить! То, что ты ее любишь, для нее куда важнее самой любви. Твоя любовница жестока, и никакая она не Дама!

Брен: Она бесконечно меня любит, так что заткнитесь обе! Энни знает всю правду, верно, Энни? Скажи им: Дама не врет!

Энни выбегает из комнаты, как ребенок.

Папа: Передай, пожалуйста, капусту.

Красная комната

Глава, в которой Шарлотта, ухаживая за папой, придумывает дурнушку Джейн

День 1

Лучше не задумываться о неудачных отношениях с Учителем, потому что папе сделали операцию!

А нельзя ему восстанавливаться дома? – спросила я.

Если сумеете перевезти его в койке на пятьдесят миль или дальше, ответил хирург.

Тридцать дней? – уточнила я.

Небольшой срок, сказал он, если в итоге ваш отец сможет видеть!

Я забронировала палату для восстановления в Дж., рядом с операционной, где под моим присмотром отец будет поправляться. С ванной и мини-кухней. Все это, как ни странно, красного цвета. Красная обивка, красный ковер, красный чехол для чайника! Опишу все отцу, так как он не видит, но и разговаривать ему тоже нельзя. Тогда он не узнает о красноте этой комнаты, пока с него не снимут повязки. Свет в комнату, кроме того, что попадает внутрь из-за штор, пропускать нельзя. Ведя записки в такой темноте, я и сама могу ослепнуть, и за мной присмотрит папа, который к тому времени станет видеть, и так далее.

Его выздоровление я представляла иначе. Мы с папой в комнате – пожалуй, не настолько красной, – у него на глазах повязка, но язык развязан. Я бы читала ему газету; мы бы обсудили события дня. Он научил бы меня чему-нибудь – греческому, например. Преподавание придало бы ему сил, потому что у него появилась бы цель и повод гордиться моими успехами. Мы бы пошутили о моей готовке, он же знает, что я в этом не спец (есть он будет только овсяную кашу: когда проголодается, чуть поднимет руку, и я залью пакет горячей водой – вот он и рад). Я не воображала, что мы станем разговаривать без умолку; думала, будем просто сидеть в дружеской обстановке, и папа станет размышлять о том, что мы обсуждали, или планировать дальнейшие уроки, я буду писать, и он спросит, что это я пишу, и я наконец прочту ему Стихи, прочту из этой книги, и, если он одобрит, я, трепеща, зачитаю ему и слова Учителя, и тогда он скажет, Будь прокляты эти издатели! Не сдавайся, Лотта! Напиши еще!

Хорошо, что написанное мной не видно в темноте, поскольку мои мечты жалки, да и сама я жалкая девчонка.

День 2