Жизни сестер Б.

Поднимем бокалы за Новый год. Мы за многое должны быть благодарны, ведь все здоровы, и я снова вижу и могу вернуться к своим обязанностям! Кроме того, у Энни скоро день рождения. Сколько тебе исполняется, Энн, двадцать пять? Двадцать шесть?

Двадцать восемь, сказала она.

Не может быть! – воскликнул он. Вот вам и урок: как быстро летят годы!

Вечер прошел хорошо. Пастор развлекал нас рассказами о работе; девушки послужили восторженной публикой. Время от времени я вставлял словечко и ловил их взгляды, ощущая себя таким же великим человеком, как и он.

Кто-нибудь еще желает высказаться? – спросил он, когда мы съели Все Самое Хорошее и большую часть Благополучия, а затем принялись за Усладу в виде ванильного пудинга и Заветное Желание, тоже пудинг, только с малиной.

Да, откликнулась Энн, обычно самая тихая из всех.

Она встала.

Я благодарна, что все мы не в отъезде, не на унизительной работе и не вынуждены действовать бесчестно. За Новый год!

После этого поднялась Эмили.

Я желаю лишь одного: чтобы год спустя мы все были здоровы и вполне довольны жизнью и могли отпраздновать снова, сказала Эм и села.

Переполненный чувствами, я тоже встал – ко всеобщему удивлению.

Я благодарен за то, что нахожусь здесь с вами. Вы для меня самые близкие люди, почти как семья.

Я попытался обнять достопочтенного Старика, но тот протянул мне руку.

Шарлотта поднялась и, не глядя ни на кого конкретно, сказала: Хотела бы я, чтобы этот момент длился вечно, поскольку он прекрасен.

А я думал лишь о том, как прекрасна она! Однако повисла тишина, Эмили и Энн переглянулись, потом снова посмотрели на стол.

Нет, сказал мой господин. Так не пойдет.

Лотта перевела на него ошеломленный взгляд.

Ты думаешь, слова лишены смысла? – спросил он. Думаешь, в них нет никакой силы?

Нет, папа, конечно нет. Папа, что ты! Я только хотела сказать, что этот момент мог бы длиться вечно, потому что он прекрасен – когда мы с тобой, когда мы все вместе!

Наверняка она… – начал я, но Старик не дал мне договорить.

Все вместе? Посмотри внимательнее. Не заметила, что кого-то не хватает? Считаешь, без него все будет идеально, что именно этот момент должен длиться вечно?

Лотта открыла рот, однако не произнесла ни звука.

Лучше бы ты промолчала, в итоге заявил он.

Лучше бы это он промолчал, ведь прежде ее лицо сияло, а настоящее было, как она и утверждала, совершенным.

Часть 5. Жизнь

Огни славы

Глава, в которой Бренуэлл чуть всех не убивает (от лица Энн)

На прошлой неделе Пегий умудрился, несмотря на то что спал, поджечь себя с помощью своей сигариллы. Я заметила это, проходя мимо жилой комнаты, которая стала для него смертельной. На мгновение я подумала: ну и пусть умирает. Чтобы мы могли от него освободиться, и он сам тоже, потому что Пегого уже не спасти. Можно вытащить его из огня, но он все равно сгорит и умрет, так как не сумел добиться славы, наш блестящий мальчик, наша сияющая радость.

Умереть ему я не дала. Побежала за Эм, которая, будучи сильнее меня, сбросила его на пол, а затем облила водой (я и забыла, что у двери стояло ведро).

Он не поблагодарил нас за спасение жизни и не посочувствовал тому, что мы сами едва не погибли. Сказал, лучше бы ты оставила меня умирать, сестра, я ужасно хочу умереть.

Эм ответила: не самый эффективный способ ты выбрал, вот, давай в окно!

Лотта, разумеется, ничего не слышала. Она пишет Знаменитым Авторам, с которыми мы познакомились как две мисс Грей. Мне они показались самыми обычными людьми, но Лотте недостаточно обычных обычных людей, таких как мы, ей подавать необычных обычных людей, таких как они. Так стоит ли удивляться, что пока Эм сосредоточена на новой работе, а я готовлю к изданию еще одну книгу, Лотта занимается перепиской? Теперь ее интересуют только их истории.

Когда-то ее разум был на одной волне с Пегим, их рассказы были единым рассказом, хотя славу завоевал именно он. Бедная Лотта умоляла с ней поделиться, но папа сказал: я услышал эту историю от Пегого, как ловко у него все сложилось! С битвой, бомбежкой, выстрелами от неожиданно появившейся кавалерии. Даже тогда все было так: Пегий уничтожает, Лотта заключает мир, Пегий стремиться убивать, Лотта – возродить. Тогда, как и сейчас, его волновал только великий жест, победа, решающий удар. Не желая заслужить свое место, он оставил на ее усмотрение неважный вопрос развития характера, структуры, смысла. Ему никогда не стать мастером сюжета, скучным трудягой – у него не хватало терпения на промежуточные моменты, его заботила только взрывная концовка. Он стремился лишь к огням славы. Однако ничего не хотел для этого делать, поэтому теперь и остался ни с чем. Не получил никакой выгоды, ни к чему не привязан, поэтому скатывается на дно.