Жизни сестер Б.

Наша милая Энн вызвала бы у тебя улыбку. Она в восторге от этого прекрасного места и с удовольствием сидит то у окна в нашем домике (да, нас разместили в домике на пляже! Только нас вдвоем!), то на шезлонге у моря. Бесконечно наблюдает за приливом и отливом; кажется, ее успокаивает это напоминание о вечной жизни. Мужчины в ливреях приносят ей розовые напитки с бумажными зонтиками и приглашают на «пляжные барбекю». Энн отказывает им с привычной мягкостью – отчего им хочется постараться ради нее еще сильнее, как и мне. Весной здесь тепло, но я все равно накрываю ей колени тонким пледом. Она очень хочет окунуть ноги в море, а я не разрешаю, потому что вода слишком холодная.

С любовью,

Твоя Шарлотта

Дорогой мистер Джонс,

Прошло пять месяцев, а я до сих пор просыпаюсь среди ночи и все с той же болью вспоминаю смерть Эмили, каждое утро ее отсутствие готово меня раздавить. Однажды, еще в школе, мне удалось ее спасти. Я сумела вернуть ее к жизни, рискнув своей собственной, но во второй раз у меня не вышло, хотя я и пыталась – а она все отвергла. Дух ее был силен и ни к чему не привязан, уж точно не ко мне. А вот я была к ней привязана. Мне она была ближе всех, лучшая и, пожалуй, единственная подруга. И Энни тоже. Теперь, после ухода Эмили, жизнь в Энн едва теплится. Она всегда была хрупкой, и сейчас она нездорова. Не забывайте нас, дорогой мистер Джонс.

Ваша Шарлотта

Дорогой мистер Джонс (Джон),

Как любезно с вашей стороны поинтересоваться здоровьем Энн. Прогноз неутешителен. Она заболела, когда Эмили было плохо, но никому не сказала. В скорби по Эмили ее состояние только ухудшилось. Через две недели после смерти Эмили отец послал за врачом, который осмотрел Энни у нас на дому. Пока он беседовал с отцом, Энни с непривычным энтузиазмом говорила о небольших проектах, которыми она могла бы заняться, чтобы сделать мир лучше. Потом отец зашел к нам, подозвал ее к себе, усадил на диван и сказал со всей нежностью: моя дорогая Энн. И больше не вымолвил ни слова.

Она оказалась более сговорчивой, чем Эмили, была готова попробовать любое лекарство, даже самое отвратительное, лишь бы меня порадовать, но ничего не помогло, и вот мы на море, в надежде, что воздух поможет добиться того, на что не способна бесполезная медицина.

Шарлотта

Дорогой мистер Пятипенс,

Мы были рады получить вашу открытку с забавным изображением мышки, которая машет лапкой и говорит «Скорейшего выздоровления». Энни сказала, будто бы видела здесь эту мышку, она убегала от повара с тесаком! Хотела бы я сказать, что она скоро поправится. Она истощена, мистер П., руки стали тонкие, как у ребенка. Она уже не ходит, а еле передвигает ноги и задыхается от напряжения, ее мучают приступы кашля; сегодня утром она не сумела сделать и три маленьких шажка без помощи официанта. Он нес ее на руках, мистер П., я на это смотреть не могла. Энни утверждает, что обрела покой. Мечтает хотя бы разок окунуть ноги в море, а я не разрешаю, не могу ей такое позволить.

Спасибо, что помогаете нашему дорогому папе. Он так крепок: я и забыла, что ему уже за семьдесят. Осмелюсь сказать, он понимает, что наша Энн может и не вернуться.

Я ощущаю ужасную непокорность духа.

Шарлотта

Дорогой Джон,

Энни нас покинула, на том самом пляже, который ей так нравился. Последние ее слова были обращены ко мне, она пожелала мне смелости. Я могла бы ответить, смелость ни при чем: чтобы жить дальше, нужно просто быть животным, ибо жизнь – наше сильнейшее желание. Это ей требовалась смелость, и она ею обладала. Лицо Энни было спокойным, даже сияющим. У меня будто земля ушла из-под ног, когда она отпустила мою руку – я вскрикнула и побежала к океану, чтобы набрать воды в океане и омыть ей ноги – и бегала вот так туда-сюда к морю, плача и нося воду в ладонях, ведь при жизни я не разрешала ей окунуть туда ноги из-за холода, и она умерла, не ощутив воду океана. После этого я повалилась на песок, обхватив ее руками. Даже не помню, как вернулась в домик. И что мне теперь делать, не знаю.

Шарлотта

Дорогой мистер Пятипенс,

Случилось то, чего мы больше всего страшились. Наша Энни покинула нас. Покинула в спокойной бледности и дрожи, отважная до самого конца. Вчера мне пришлось обратиться за помощью, чтобы ее перенесли вверх по лестнице – и вскоре после этого я позвала врача, который, удивляясь самообладанию Энни, сообщил, что ей осталось жить всего несколько часов. Посади меня у моря, сказала она, чтобы я могла наблюдать за движением волн и, может быть, я уйду вместе с уходящим солнцем, и вот мы усадили ее там, а я устроилась в кресле рядом с ней, держала ее за руку и надеясь таким образом поделиться своей жизнью, по-прежнему полной сил. Она сидела тихо, даже умиротворенно, несмотря на то, что ей трудно было дышать – и скоро ее рука замерла. Ей не исполнилось и тридцати. Мистер П., я решила похоронить ее здесь. Отцу скажу, когда дело уже будет сделано, потому что не позволю ему похоронить еще одного ребенка. Пожалуйста, присмотрите за ним. В ближайшее время я с вами свяжусь.

Шарлотта

Дражайший папа,