Жизни сестер Б.

Как тяжело мне делиться с тобой такими новостями: Энни, наша малышка Энн, умерла.

Она умерла мирно, папа, ее лицо было спокойным, а последние слова, нежные слова, адресованы семье, которую она любила.

Я связалась с твоим коллегой, который занимается здесь Хорошими Делами. Он говорит, что отправить Энни домой невозможно, поэтому мне пришлось принять меры, чтобы именно здесь она нашла последнее пристанище. Завтра ее кремируют, и ее прах я развею над морем. Через несколько дней я уеду и пару дней побуду у твоего друга: его жена настаивает.

Однако мое сердце с тобой и нашей дражайшей Энн.

Шарлотта

Дорогой Джон,

Спасибо за ваши письма. Те немногие послания, что я здесь получаю, удерживают меня в мире, который кажется странным и пугающим местом, где любой человек может пропасть, ибо как ему спастись? Я остановилась у папиного школьного друга – это хороший человек с приятной супругой, но находиться среди чужих трудно, и каждая попытка «взбодриться» причиняет мне боль, прямо нож по сердцу. Я стараюсь изо всех сил, но душа ежечасно рвется на кусочки. Я говорю хозяину, что пишу книгу, лишь бы он не приставал со своими добрыми намерениями – но и работа причиняет боль, ведь пишу я об Эм – в рассказчице из «Шире!» даже есть что-то от Энн. Воистину, нигде нет утешения, и уж тем более дома, где мне придется встретиться с отцом, зная, что я никогда не смогу компенсировать то, что он потерял. Поэтому я задержалась здесь. Боюсь, что домашняя тишина меня просто убьет.

Ваша Шарлотта

Дорогой мистер Пятипенс,

Папа рассказывает мне о ваших добрых делах. Вы читаете ему, чтобы он надолго не оставался один, водите на прогулки и стараетесь его подбодрить. Заменяете ему сына, пока дочь скрывается у чужаков на море. Даже не знаю, как вас отблагодарить. Могу лишь сообщить, что придумала персонажа для моей новой истории – Помощника. Он не главный герой этой драмы, потому что это оскорбило бы его чувство собственного достоинства, да и драма ему не к лицу, так как он примечателен своей добротой, совестливостью, невозмутимой прямотой. Он вам понравится, не сомневаюсь.

Да, дату моего возвращения вы указали правильно. Хотела бы сказать, что встречать меня необязательно, однако в аэропорте одна не справлюсь.

Ваша Шарлотта

Дорогой Джон,

Да, дни тянутся долго и тяжко, а ночи кошмарны: едва проснусь, как думаю о тех, кто нас покинул, едва засну, как их лица предстают передо мной, и не юными, а какими они были при смерти, то одно, то другое. Скоро я возвращаюсь домой, но не знаю, выдержу ли. Однако все вокруг ко мне очень добры. Я и не знала, что люди, не связанные кровью, могут ради кого-то так стараться. Видимо, доброта важнее любого другого человеческого качества. Когда-то я больше всего ценила понимание, которое при верном применении, разумеется, может являться и формой доброты, только вот понимание не требует действий в отличие от доброты, и в этом вся разница.

Я продолжу писать книгу – что еще мне остается?

С наилучшими пожеланиями,

Шарлотта

Дорогой Джон,

Спасибо за открытку и цветы по прибытии домой. Получить их было и грустно, и радостно – сейчас все смешалось, невозможно больше испытывать лишь одно чувство. Мои сестры, мой брат лишили меня жизни; когда они умерли один за другим, я тоже умерла и до сих пор умираю. Я была смертельно ранена в детстве, потеряв мать и сестер, но оставшиеся в живых меня поддерживали. А кто поддержит меня теперь? Отец? Каждый день он повторяет, что это я должна ему помогать!

Это состояние, Джон, перенеслось и на мою рассказчицу – не могу заставить ее ни двигаться, ни говорить, ни вставать с постели: она может только лихорадочно вертеться, содрогаться или стонать, она не способна говорить или действовать, и ничто ей не помогает! Кто поддержит ее, если у меня не получается?

Ваша Шарлотта

Часть 6. Смерть

Мир иной

Глава, в которой скорбящая Шарлотта пишет книгу

Дорогой дневник,

Доброжелателей встречаю на пороге в фартуке Эмили, чтобы сразу поняли: я занята.

Люди все твердят мне про мир иной.

Хочется ответить, да что вы знаете об ином мире, если всю жизнь прожили в этом?

Вы правы, говорю, они живут в моем сердце, конечно, они по-прежнему со мной, в ином мире, но и здесь, рядом, навсегда – и здесь, и в мире ином.

Хочется ответить, да нет никакого иного мира. Есть только этот!

Всему есть причина, повторяют люди, сложив ладони вместе.

Молиться? Объясните, зачем? А то я не усну!

Время лечит все раны, говорят мне.

Время не вылечило ни одну из моих ран.

Спасибо, что принесли запеканку, говорю, хотя есть ее некому.

Дорогой дневник,

Пришел Помощник, принес чай. На нем жилет.

Лотта, говорит, пора вставать с постели.

Зачем? – спрашиваю. Тут тепло.

Отец за вас беспокоится.

Отец теперь ни о чем не беспокоится, кроме смерти. Он уже потерял все, что ему было дорого.

Вы должны ему помочь.

Это ваша работа, говорю. Вам за это хорошо платят.

За последние две недели мне не заплатили, заявляет он.

Заставляете меня подняться, чтобы расплатиться с вами?

Это несправедливо, отвечает. Вы обычно не такая.