Жонглёр

– Если глядеть дальше, то и средства, и обеспечение у нас уже на исходе, – немного поморщившись, заметил Коос.

– Вдобавок, наш уважаемый президент до сих пор в Европе и надо полагать, что дела с новыми пожертвованиями на наши нужды у него из рук вон плохи, – внёс очередную ложку дёгтя Бота.

– Из этой перепалки я делаю выводы, что все более или менее готовы к переговорам? – обведя всех глазами, уточнил Де ля Рей.

Тишина была ему ответом. Ни чёткого «да», ни однозначного «нет». Никто не хотел, чтобы его имя в дальнейшем ассоциировалось с принятым решением.

– Тогда надо выработать единую позицию! – оценив всеобщее молчание, предложил Коос.

– Надо, – еле слышно сказал Кристиан Рудольф.

– Но хоть какие-то условия мы будем выторговывать или же безропотно подпишем бумагу? – поинтересовался Бота.

– Конечно, выдвинем.

– Итак, что будет первым?

– Чтобы нам гарантировали самоуправление! – отчеканил Де ля Вет.

– Согласен. Дальше?

– Великобритания должна уплатить компенсацию за все сожжённые фермы, рудники и шахты, – добавил свою позицию Бота.

– Обязательную амнистию всем, кто участвовал в боях против Великобритании, – потребовал Кристиан Рудольф…

– Обязательно, – согласились двое других генералов.

– Англия не должна предоставлять политических свобод цветному населению, – предложил Луис.

– Безусловно! – согласились другие.

– Всё? – поинтересовался Де ля Вет.

– Не густо, но для первого раунда переговоров хватит, чтобы обозначить англичанам нашу позицию, – высказал вслух общую мысль Бота.

– С такими требованиями мы хоть как-то сохраним лицо, – отбросив всякую стыдливость, ответил Коос.

– Что верно, то верно! – почти хором согласились его соратники.

– Можно накрывать на стол, – сказал Коос темнокожему слуге, отослав его взмахом руки.

– В самый раз! А то уже в животе мартышки начинают скакать, – обрадовался Кристиан Рудольф.

– Когда встреча? – между прочим поинтересовался Бота.

– Думаю, что в конце марта – в начале апреля, – определил временные рамки Де ля Рей.

– Тянуть не стоит. Повторюсь, но отныне каждая жертва лишняя, – сказал Де ля Вет, уже явно сидя за обеденным столом.

– Раз вы, господа, уже определились со своими шагами, – тихо сказал молчавший до этого четвёртый, – то что делать с Европейским легионом и остальными добровольцами, воевавшими на нашей стороне? Я не услышал из ваших уст ни одного слова, ни одного предложения.

Генералы, слишком сосредоточенные на том, как сохранить своё лицо, молчали. Опять же, вставал вопрос: с кем конкретно свяжут это крайне непопулярное решение? Как ни странно, но храбрецы в бою, проявлявшие необычайную изворотливость ума, мгновенно принимающие верное решение, привыкшие действовать прямо, быстро и напористо, в обычной жизни стихали, терялись. Мирная жизнь, лишённая простого понятия «свой – чужой», казалась им чем-то невероятно сложным. На них почему-то начинала давить огромная, по их мнению, ответственность. Таким людям, имеющим гордую, несгибаемую военную выправку, редко удавалось проявлять дипломатическую гибкость.

– Тогда я буду вынужден официально прекратить сопротивление, уничтожить знамя, которое я получил из рук Максимова, и ликвидировать Европейский легион, – вынужденно прерывая затянувшуюся паузу, с белым перекошенным лицом произнёс генерал Блинхорт.

– Н-да, – вырвалось у Де ля Вета.

– А не поспешно ли? – спросил Коос.

– Как уже заметил господин Де ля Вет, с этого момента жертвовать жизнью за свободу несвободных излишне. Я отдам приказ немедленно. А там: «Спасайся кто может!» и «Бегите отсюда без оглядки!».

– Что же с вами со всеми будет?

– Кто захочет – домой, кто захочет – останется на этой благословенной земле, – ответил Блинхорт.

– В вашем голосе сквозит обида, – заметил Коос.

– Отнюдь, но присутствовать при капитуляции – это не лучшее занятие. По крайней мере, для меня.

– Капитуляции? – вспыхнул Бота.

– Свобода с примесью позора – это уже не свобода!

– Обстоятельства иногда складываются выше наших желаний, – попытался смягчить формулировки Де ля Вет.

– Жить можно двумя способами: либо над обстоятельствами, либо под ними. Второе – во всём цивилизованном мире называется проституцией!

– Что вы себе позволяете, господин Блинхорт, – повысил голос побелевший Бота.

– Позволяю то же, что и вы, господа! Предаю всех тех, кого мы позвали сражаться за идеалы свободы! Плюю на память тех, кто сложил ради нашего благополучия головы, тех, кто обагрил нашу землю своей кровью. Предаю их мечты о царстве свободы и равенства. Предаю память своего командира фехтгенерала Максимова и многих других. Честь имею, – выпалил Блинхорт, отвечая всем на последнюю реплику. Церемонно кивнул головой, на прямых ногах развернулся и удалился. Некоторое время его шаги эхом разносились по анфиладам комнат, но скоро затихло и оно. Генералы недоуменно переглянулись между собой.

– Но ведь наш план – лучший выход из создавшейся ситуации? – то ли спросил других, то ли убеждал себя Луис Бота.

– Безусловно, – кивнул Кристиан Рудольф.

– А чего тогда он? – продолжил Бота.