Жонглёр

– Современную молодёжь никогда не поймёшь. Мне лично сложно понять их резоны. Особенно меня раздражает их юмор, – подвёл итог дискуссии Де ля Вет.

– Стол накрыт! – огласил неслышно вошедший слуга. Генералы с явным удовольствием проследовали из кабинета в гостиную.

Март 1902 года. Санкт-Петербург

В воздухе витал аромат тончайших французских духов и запах дорогого табака. Зал Санкт-Петербургского окружного суда был переполнен народом. Все места внизу были забиты. Как говорят в театре – полный аншлаг! Среди избранных сидели представители высшего света: блестящие офицеры Собственного Его Величества Конвоя, множество разукрашенных и разодетых дам в вычурных парижских нарядах, высший судебный персонал, знаменитые адвокаты, среди которых привлекал к себе внимание Александр Леонидович Фирсанов. Те, что были попроще и поплоше, расселись на хорах. Причём людей в зал допускали исключительно по билетам, которые ревностно проверял усиленный наряд жандармерии. Безбилетный мартовский невский ветер стучался и рвался в окна, но ему не открывали. Он пытался вырвать билеты у припозднившихся зрителей, но те держали их мёртвой хваткой. И он снова злыми порывами рвался во все окна.

Когда зал был полон и фигуранты были на своих местах, доступ публики прекратили и двери закрыли наглухо.

– Встать, суд идёт! – громко произнёс секретарь.

Публика зашелестела одеждой, захлопали поднимающиеся сиденья, и в зал, в расшитом золотом мундире, со всеми полагающимися атрибутами, вошёл председательствующий господин Камышанский. Он поднялся на подиум, на котором стояли кресло с высокой резной спинкой и огромный стол, крытый зелёным сукном, за которым судья сразу потерялся. За его спиной возвышался ростовой портрет императора Николая II. Судебное заседание велось без присяжных заседателей.

– Слушается дело подполковника запаса Максимова Евгения Яковлевича, обвиняемого по части первой статьи 1503 уложения о наказаниях: нанесение ранения, повлёкшего за собой смерть потерпевшего. Истцы от имени Витгенштейна Александра Фердинандовича в зале. Ответчик на месте! – громко объявил секретарь.

– Обвиняемый, встаньте! – потребовал судья.

Со скамьи, отделённой от зала деревянной балюстрадой с пузатыми деревянными балясинами, поднялся Евгений Яковлевич, одетый в гражданский неброский костюм. Продублённая африканским солнцем и ветрами смуглая кожа эффектно оттенялась сединой волос и клиновидной бородкой.

– Вам ясна суть обвинения? – задал вопрос Камышанский.

– Да, ваша честь.

– Кем вы являетесь?

– Евгений Яковлевич Максимов, подполковник запаса, проживаю в Санкт-Петербурге, женат и имею детей. Источником дохода является занятие литературой, ваша честь.

– Вы признаёте себя виновным?

– Нет, ваша честь! Обид князю Витгенштейну я не наносил. Действовал согласно высочайше утверждённым правилам 1894 года: принятие офицером запаса вызова на дуэль не является нарушением закона.

– Обвиняемый, садитесь! – закончил задавать первые вопросы судья и кивнул секретарю. Тот поднялся и громко объявил:

– Начинаем допрос свидетелей. Защита вызывает Констанс Краво!

Открылись широкие двустворчатые двери, и в зал, под пристальным вниманием присутствующих, вошла молодая женщина, весьма приятной наружности, одетая с французским шиком, но в тёмные тона. На голове кокетливая модная шляпка с вуалью, прикрывающая верхнюю половину лица. Было в этом что-то нарочитое, будто бы она потеряла близкого родственника или мужа. Хотя ей всего лишь приходилось оправдываться за своих подруг, которые давно исчезли из города. Женщины в зале придирчиво осматривали и вполголоса обсуждали её наряд. По их мнению, она серьёзно переборщила с покроем и цветом.

– В связи с тем, что мадам Краво не владеет русским языком, – объявил адвокат истца, – общение с многоуважаемым судом она будет вести с помощью переводчика.