Жонглёр

Весь день она была рядом. Удалось установить, что девушку зовут Худрун. Владимир напрягся и вспомнил, что так звали эпическую жену эпического короля Сигурда. На этом его знания померкли. Для Худрун длиннейшее имя Владимир оказалось непреодолимым препятствием. Влад – уже не устраивало его, и он предложил короткое, гораздо более интимное – Вова. Расстояние между их душами сократилось до минимума. Девушка приняла, правда, с ударением на «а». «ВовА». ВовА, так ВовА. Она произносила его так, что Семёнов мигом оказывался на облаках и готов был слушать это круглыми сутками, каждые пять минут, а может быть, даже и три.

В обычной жизни, наверное, барышня была необременительной болтушкой и хохотушкой. Сейчас она смеялась мало, а вот говорила почти постоянно. Она постоянно ему что-то рассказывала, но он понимал её с пятое на десятое, но усердно кивал головой. Её «щебет» действовал успокаивающе и хоть как-то отвлекал от звериного чувства голода. Свою порцию концлагерного пойла Владимир отдал ей, жестами объяснив, что боится за свой желудок. Она с удовольствием приняла «подарок», но унесла куда-то его.

Днём девушка пришла расстроенная. Оказалось, что у кофейника, в котором она разогревала воду, отпаялась ручка. Семенов из своего поясного ремня, который и носил-то только для подвеса всякой всячины, соорудил что-то вроде петли. Теперь кофейник можно было ставить на огонь, надо было только веточкой придерживать «ручку». Но в этих условиях такие неудобства вообще не воспринимались. Можно было по-прежнему варить «суп» из кореньев, которые незаметно вырывались из земли, или готовить лечебный отвар. За починку он был удостоен молниеносного поцелуя в щеку. Глупая улыбка цвела на его лице ещё несколько минут. Если бы запели соловьи, то картина традиционного литературного женского романа была бы полной.

Жестяную ручку от кофейника смекалистый Владимир не выкинул. Несколько часов он потратил на то, чтобы незаметно, облокотившись спиной на забор, заточить её о торчащий из земли булыжник. Теперь можно было потихоньку, щепочку за щепочкой, расковыривать доски первого забора. Семенов не осознавал, зачем это делает, но бездействовать не мог. И отправляться в Индию он не собирался. К уничтожению улик он привлёк «свою» Худрун. В его голове это уже прочно сложилось. Девушка незаметно спалила щепки в костре, на котором грели кипяток обитатели близ лежащих палаток.

Они засиделись с Худрун далеко за полночь. Владимир уже в общих чертах знал её судьбу: братья с отцом воюют, мать убили при захвате фермы. Их с дедом погнали в концлагерь, но он по дороге умер. Похоронить его ей не дали, пришлось так и оставить его тело на обочине. Этого она не могла простить себе до сих пор. В лагере прибилась к соседям, которых постигла та же судьба. Они, наверное, могли бы говорить до рассвета, но приличия не позволяли порядочной бурской девушке быть дольше положенного с молодым человеком. Хотя о каких приличиях можно говорить в английском концлагере? Но всё равно, Худрун, как могла, берегла в чистоте свою одежду и репутацию. Эти две истины мать в неё вбила насмерть. После короткого поцелуя в щеку, она растворилась в темноте. Владимир воспарил к заоблачным далям.

– Вова! – Сдавленный хрип вывел его их прострации, он волком метнулся на зов. Тонюсенький лунный серп почти не давал света, приходилось до рези напрягать глаза. Британец, который приметил девушку, когда она заступалась за Владимира, тащил её, зажав лапищей рот, в свою будку, на встречу с «цивилизацией». Фиолетово-красное марево застлало художнику глаза. Оказавшись в два прыжка рядом, он отделил англичанина от девушки. Тихий хруст хрупкой шеи мерзавца – и безвольное тело тихо застыло на земле. Чтоб их не засекли, пришлось ненадолго закрыть рот Худрун. Успокоившись, девушка была готова к действиям.

Самым сложным было бесшумно выдавить уже истерзанную и расшатанную доску, не подняв при этом шума. Едва скрипнув, она отошла снизу и застыла в сильных девичьих пальцах. «Пятак пополам согнёт» – гордо отметил про себя художник. Беглецы застыли на своих местах, но никто из охраны не среагировал. Хозяин ближайшего поста спал, стараниями Владимира, вечным сном. Следующие доски уже пошли значительно легче. Лаз, со всеми предосторожностями, проделали минут за десять. Первой, задирая юбки к поясу, чтобы меньше мешали и шуршали, пролезла Худрун. Владимир с удовольствием полез следом! И тут им улыбнулась удача! Будки смотрели во внутренний периметр лагеря. Англичане были уверены, что на такую дерзость, как побег, не решится никто.