Жребий изгоев

Давно не видывал старый Вышгород столько высоких гостей. Город, строенный когда-то святой Ольгой, при которой был второй столицей Руси, город, из которого Ольга правила Русью и при Святославе, иными князьями – Владимиром, Ярославом – был почти забыт. Княжьи терема изрядно обветшали, хоть ещё и изумляли глаз дивным строением – так постарелая красавица тешит взгляд даже своим морщинистым потемнелым лицом.

Ленивый пожилой калика уже который день сидел на вымолах в ожидании попутной лодьи и от нечего делать таращил глаза на всякого. Человек бывалый, калика многих сильных и властных на Руси знал в лицо. Невозможно ведь заранее сказать, кто сейчас прячется под личиной калики – может пьяница да лентяй, что работать не хочет, может, холоп беглый, а может и честный витязь, что с князем славы или чести не поделил.

То-то выпало нынче калике удивления.

Первым в Вышгород поспел великий киевский князь Изяслав Ярославич, старейший в многочисленном Ярославлем племени. Да и неудивительно – Киев-то с Вышгородом совсем рядом – назрячь из Вышгорода киевские горы видать. Солнце едва оторвалось от окоёма и начало свой длинный путь по стылому осеннему небу, когда расписная княжья лодья глухо ударила бортом о вымол. Степенно спустился по сходням на бревенчатый настил коренастый середович, оглядел пустынный вымол, коротко дёрнул себя за длинный светлый ус, едва заметно побитый сединой.

Следом за великим князем на вымол ловко спрыгнул красивый статный юноша в златошитом корзне, быстро бросил по сторонам пытливым взглядом. На взгляд ему было можно дать лет пятнадцать – столько ему и было.

Святополк. Младший сын великого князя, пока что не получивший своего стола. Старший-то, Мстислав, ныне в Новгороде, а второй, Ярополк – в Смоленске.

Следом за князьями на вымол горохом посыпались с лодей гридни и вои – великий князь привёл с собой только младшую дружину да двух-трёх гридней. Бояр не было никого. Но особо выделялись в толпе четверо – женщина и трое мальчишек, явно мать и трое сыновей. Старшему было лет семь, и держал он себя прямо-таки по-княжьи – глядел на снующих опричь воев гордо и надменно, если говорил что – так цедил сквозь зубы. Второй, лет пяти, жался к матери, даже держался за дорогую суконную юбку, шитую серебряными усами и разводьями. А третьего женщина и вовсе несла на руках – этому было не больше двух лет. Да и сама женщина держалась с достоинством немалым – глядела хоть и не надменно, а с отстоянием. Истинная государыня. Да и лицом – краса писаная.

Калика аж на месте заёрзал – до того любопытно стало, что за диковинных пленников привёз в Вышгород великий князь. Сразу ведь видно – пленники. Да только кто же ему, калике, про то скажет…

Солнце забралось уже в самую высь, начало совсем по-летнему пригревать, когда с верховьев Днепра показалась вторая расписная лодья. Плавно несомая течением, она подкатилась к вымолу, мягко коснулась бортом дубовых свай, остановилась, захваченная верёвками. На вымол спустился стройный витязь, бритоголовый и длинноусый с тёмно-русым чупруном, падающим на левое ухо. Ишь ты, а глаза-то – прямо орлиные, – подумалось калике невольно. Витязя он тоже узнал – не пришлось даже напрягать память.

Святослав Ярославич. Черниговский князь.

Бритая голова и чупрун Святослава вызвали особую усмешку калики, тщательно упрятанную куда-то в глубину усов и бороды – вестимо, с таким-то именем, кому ещё будешь подражать, как не великому прадеду – Святославу Игоревичу? Хоть говорят, что Святослав Черниговский и сам воевода не из последних… кто знает. Калика с ним под одним стягом не стоял…

Святослав тоже привёз с собой народу немного, но вот ближников средь них было явно больше, чем у великого князя. Первый, кого узнал средь ближников калика – Глеб Святославич, старший сын, совсем ещё молодой парень, едва года на три старше младшего Изяславича, Святополка. Тьмутороканский князь, уже дважды согнанный со своего стола беглым волынским князем Ростиславом Владимиричем. Следом за Глебом шли и трое младших – Роман, Давыд и Ольг. Самому младшему из них, Ольгу, было лет десять. Калика на миг задержал на них взгляд, гадая, кто из черниговских княжичей есть кто, но тут один из них глянул на калику и ожёг его бешеными чёрными глазами так, что вмиг стало ясно – Роман! Слышно было, что второй сын Святослава нравом непокорен и своеволен.

Калика порой и сам дивился тому, сколько он знает про русских князей. Человеческая память причудлива – порой не помнишь самое нужное, то, что тебе говорили вчера, то, что тебя впрямую касается, а вот совсем ненужную глупость – помнишь…

Святослав и его дети уехали с вымола на поданных им конях в сторону вышгородского детинца – должно быть, ждали их – а калика, сладко жмурясь от солнца, словно кот, совсем задремал на вымоле. Стражники несколько раз косились в его сторону, но у кого же подымется рука прогнать божьего человека (все слышали былины о каликах), а место на вымолах не куплено.