Жребий изгоев

– Не велено, – всё так же лениво сказали из-за ворот. – Да и не время пока что. Вот скоро старшой придёт, тогда и отворим.

– Ладно, упырь тебя заешь, – взбешённо пообещал вой. – Спросит матушка княгиня, с чего я так поздно прискакал, да не приведи Велес, опоздал, так я ничего, двенадцать упырей, скрывать не буду – как есть расскажу, что ты меня под воротами держал. Поглядим тогда, какие ворота ты после того будешь сторожить, телепень, со старшим своим вместе – не иначе, как на конюшне боярской. А то и вовсе на купецкой, ядрёна вошь!

Внутри вежи загоготали.

– Но-но, – голос за воротами несколько подобрел, хоть страху в нем не прибавилось ни на резану. – Сейчас отворим.

Чуть скрипнув, откинулась неприметная калитка в воротном полотне.

– Проезжай, – воротник и впрямь был здоров, как медведь. Он окинул гонца оценивающим взглядом и одобрительно-весело прибавил. – А здоров ты лаяться, парень. Мы аж заслушались.

Внутри воротной вежи на Шепеля, весело скалясь, таращились ещё трое, да один выглядывал сверху, с гляденя. Вой невольно вновь подумал, что ворота затворили нарочно, как его завидели.

– А старшой?.. – невольно спросил Шепель, и воротники жизнерадостно заржали.

– А я и есть старшой, – прогудел похожий на медведя. – Грамоту-то княжью покажи.

– Вот грамота, – Шепель вытянул из поясной калиты небольшое бересто с княжьей печатью, показал краешек. – Печать-то княжью видеть доводилось?

Воротный старшой насупился, зыркнул глазами на печать.

– Проезжай… умник.

– Матушка-княгиня!

Ланка вскинулась, роняя пяльцы.

– Что?!

– Гонец, матушка-княгиня. От Ростислава Владимирича!

О господи! Так ведь и до смерти напугать можно! – подумала княгиня, держась за сердце. Испуг был неложен и оправдан. До сих пор за год почти от мужа вестей было мало – дорога далека и опасна. Только два альбо три письма с проезжими иудейскими купцами – те, как известно, в любую щель пролезут, если им хорошо заплатить. Но ни в одном из этих писем не было ничего важного, опричь слов любви.

Да, Ростислав любил её, свою несмышлёную мадьярку. А она вот ничего так и не смогла придумать для того, чтоб помочь своему храброму мужу.

Сейчас Ростислав не доверился иудеям, стало быть, гонец привёз что-то важное. Очень важное.

– Где он?!

– В гриднице ждёт.

В гридницу Ланка не вошла – вбежала, почти влетела. И тут же остановилась, подозрительно глядя на юное, осунувшееся лицо гонца.

– Ты кто такой?

– Ты – княгиня? – почти утвердительно сказал парень вставая. – Я гонец.

Он развязал калиту, вытащил чуть помятое в пути бересто и протянул Ланке.

– Возьми, матушка-княгиня.

– Отчего я тебя не знаю? – Ланка не спешила ломать печать, хоть и успела её осмотреть и поняла, что печать настоящая и ничуть не повреждена. – Я знаю всех воев в дружине моего мужа.

– Уже нет, госпожа, – вой чуть поклонился. – Не всех. Он принял меня к себе на Дону, когда у нас в Звонком Ручье ночевал. Таких, как я, у Ростислава Владимирича теперь немало. Ясы, касоги, кубанская и донская русь. Нас ещё «козарами» зовут – наши пращуры козарским хаканам служили когда-то.

Княгиня понимающе кивнула и сломала печать.

– Как хоть звать-то тебя?

– Шепелем кличут, матушка-княгиня.

Ланка чуть сжала зубы – опять языческое имя! – и опустила глаза, читая бересто.

Буквы прыгали перед глазами. Ланка с трудом прочла написанное, перечла ещё раз, вникая в смысл. Подняла глаза на гонца.

– Ты знаешь, что в письме? – голос невольно дрогнул.

– Да, матушка-княгиня.

– С чего муж советует мне бежать за Горбы[1]?

– Там твои родственники, матушка-княгиня, у них легче укрыться, – Шепель пожал плечами. – Черниговский князь уже дважды пытался взять нас силой – не вышло. Проще всего им теперь напасть на Владимир, захватить тебя и княжичей. А из угров можно и в Тьмуторокань пробраться – по Дунаю и морем.

– Почему не сразу в Тьмуторокань? – княгиня топнула ногой. Она и впрямь не понимала, а всё, что хоть на немного отдаляло её от мужа, злило.

– Не проехать, матушка-княгиня, – твёрдо отверг гонец. Ланка вздрогнула – казалось, с ней говорит умудрённый годами муж. – Через степь, через земли Ярославичей ли… Схватят.

– Ты же добрался, – упрямо возразила княгиня. – И князь в Тьмуторокань дошёл!

– Одно дело – я, – Шепель тоже был упрям. – Я был один, а одному прятаться легче. Ростиславу Владимиричу тоже было легче – никто не знал про то, что он едет в Тьмуторокань. Иное дело – ты, княгиня, да княжичи, да мамки, да няньки…

Шепель осёкся, но княгиня уже не слушала. Гонец был прав.

– А если рекой… Днестром – вниз, до устья? А там – морем?

– Известно, решать тебе, матушка-княгиня, – негромко сказал гонец, глядя в сторону, – но лучше бы Ростислава Владимирича послушать.