Жребий изгоев

Про то, что тогда Ярославичи окончательно смирятся с сидящим в Тьмуторокани Ростиславом и, забыв о нём, бросятся на полоцкого оборотня – ещё бы, ведь там сын самого великого князя!

А уж про то, что тогда Ростислав сможет выкрасть из Вышгорода (или силой вызволить!) своих сыновей, про то брат догадается и сам.

Или не сказать?

Смолчать.

Тогда и не делать ничего!

А с чего это ты, гриде Вышата, враз решил, что тебе надо что-то делать? – вкрадчиво спросил кто-то внутри.

Ведь то всё будет на благо господину твоему, князю Ростиславу Владимиричу!

Да и мечта княжья (и твоя, гриде!) – Великая Тьмуторокань, держава русская на Дону, Донце, Нижней Волге, Кубани и Тереке – станет ближе.

То так.

Но!..

Но тогда любимый Новгород попадёт в руки язычника!

Вышата с самого начала не одобрял союза с полоцким оборотнем. Князь тогда в ответ только посмеялся – в тебе, мол, Вышата, Добрынина кровь говорит. А что – и говорит. И кровь Добрынина, и вражда, которой девятый десяток лет доходит. Да только и Всеслав наверняка помнит про ту вражду, и про взятие Полоцка от Владимира Святославича, и про то, кто тогда над Владимировой ратью стоял, и кто всю эту войну придумал, и кто Владимира наставил на то, что князь после победы творил. И про то, как на том взятии его пращура Рогволода с сыновьями убили, и про то, что прабабку Всеслава, Рогнеду, Владимир прямо на пепелище силой взял…

Так что зря князь смеялся.

А вот теперь… гридень ни мгновения не сомневался в том, что Всеслав сумеет захватить Новгород. Ещё бы… Холоп понял из того, про что говорили князь с полочанином мало, но запомнил слово в слово. А остальное Вышата домыслил сам – не дурак!

Мало того, что Всеслав возьмёт Новгород!

С полоцкой и новогородской силой, да с их помощью он и от Ярославичей отобьётся. Тем паче, что Ростислав ему от Тьмуторокани поможет. А там и Ростов ему сам собой в руки упадёт, и Смоленск… и дреговская земля. И станет нога Всеславля уже на самых подступах к Киеву и Чернигову.

Полоцкого оборотня нога!

Язычника!

Вышата на мгновение остановился, глядя невидящими глазами мимо брата в окно. За окном сгущались сумерки, но ночь ещё не наступила.

Завтра Владей уезжает, – снова шепнул ему кто-то невидимый.

Гридень вздрогнул и вдруг резко бросил прямо в невидящие глаза Порея:

– Подымай дружину!

Терем братьев Остромиричей загудел, словно борть с разъярённым пчелиным роем. Вои заполошно метались, хватая оружие и сряду, седлая коней, а Вышата, уже сидя в седле, взмахивал плетью, услужливо поданной тем самым холопом – отыскалась-таки плеть.

– Быстрее! Пока ворота не закрыли!

Собирались налегке – без телег, только оружие, брони и кони, только запас хлеба, репы, крупы, вяленого мяса и рыбы на два дня.

– Да куда?! – не понимал Порей. – На ночь-то глядя! Куда?!

– После скажу! – отмахнулся Вышата, и навыкший во всём слушать старшего брата Порей отстал. А Вышата бросил доверенному слуге. – Если спрашивать станут, скажешь, прискакал человек, сказал – касоги табун конский угнали, воевода отбивать поехал! Внял?!

– Внял! – торопливо закивал холоп, низя взгляд. Ещё бы не внять. – Сделаю, господине, не беспокойся. Я и прискакал, господине! И касогов тех сам видел!

Хорошие холопы у Вышаты. Преданные, как псы.

Старший Остромирич вскинул голову, оглядел дружину. Махнул плетью, и две сотни конных воев вырвались со двора, сотрясая грохотом копыт каменистую землю.

Солнце вставало медленно, наливая бледное небо лазурью. Вышата поёжился от утреннего холодка, затянул завязки кольчуги и накинул перевязь с мечом.

– Не передумал? – холодно спросил сзади Порей.

– Нет, – бросил Вышата так же холодно. – Наше от нас не уйдёт, а полочанину я ни Новгород, ни Киев не отдам!

Порей глянул в сторону дружины – вои поправляли сряду, седлали отдохнувших за ночь коней.

– А они? – хмуро спросил Порей. – Не боишься, что дело выплывет?

Вышата помолчал. В своих воях он был уверен, в братниных – тоже. Многие из них служили Остромиричам ещё с недоброй памяти греческого похода двадцатилетней давности. А иные – ещё и раньше.

– Не выплывет, – уверенно ответил старший брат. – Да хоть и выплывет – он решительно махнул рукой.

На челюсти у Порея вспухли желваки, но младший брат смолчал.

– Едут, господине! – крикнул кто-то из воев.

Вышата плотнее всел в седло, отметая все разговоры. Всё, о чём можно было говорить, было переговорено ещё ночью. Теперь надо было делать дело.

– Кого-нибудь обязательно надо живым отпустить, – бросил он старшому. – Только не самого посла…

Невеликая – всего-то три десятка мечей! – дружина полоцкого посла Владея вытянулась из-за прибрежных скал в широкую пологую долину между холмов, когда Вышата обнажил меч, и взмахом своей дорогой плети бросил дружину в наступ.

Место для засады было выбрано ещё с ночи. Долину со всех сторон прикрывали скалы и холмы, и до Тьмуторокани было уже далеко – из города не видно. И место укромное – мало кто здесь бывал и бывает. А следы замести недолго и нетрудно.