Жребий изгоев

Чуть в стороне двое молодых пареньков торговали книгами и иконами – редкий товар. Их можно было разглядеть и на любом богатейшем и многолюднейшем торгу, хоть и на царьградском. Таких людей всегда отличает нечто особое, какая-то глубина в глазах. Ни тот, ни другой свой товар не нахваливали, не кричали, но смотрели столь светло, что Шепель невольно поёжился.

А неподалёку от них примостился и певец-бахарь – слепой гусляр, который цеплял струны пальцами и незряче глядел на проходящих мимо. Несколько мгновений Шепель разглядывал бахаря. Даже если он и прикидывался слепым, то делал это очень умело. Мастерски просто. Но, приглядевшись, парень понял – нет. И правда слеп певец.

Со стороны рыбных и мясных рядов тянуло острым снедным запахом. Шепель невольно сглотнул слюну – в доме Крапивы кормили не сказать чтобы скупо (Шепель старался не сидеть нахлебником – и дрова колол, и хозяйке со скотиной помогал, и хозяину помог тюки с товаром перетаскивать в клеть), а только всё одно с чего-то есть захотелось. Да ещё и утренняя встреча с Тукой прибавила беспокойства, а с него всегда есть хочется. Бродник с утра даже передумал в город идти, и выждал мало не до полудня, чтоб быть уверенным, что с Тукой случайно не встретится – по всему было видно, что гридень ехал на охоту, а значит, раньше вечера не воротится.

Княжича Рюрика Шепель углядел издалека – да и немудрено было – мальчишка и одет был побогаче иных, да и осанкой и посадкой в седле выделялся среди прочего люда. Приехал волынский княжич со стороны Детинца – видно, и ночевал там, у князя Изяслава в гостях. Или обманули Шепеля слухи, и княжичи не в Вышгороде живут, а тут, в Киеве?

Это осложняло дело.

Рюрика сопровождал высокий вой, при одном только взгляде на которого у Шепеля заныли зубы – вой был худ и гибок, и даже под плащом и тёплой свитой можно было видеть бугры мышц на его руках. А уж как он глядел по сторонам! Шепель вмиг понял, что случись ему схлестнуться с этим воем в прямом бою, то его, Шепеля голову, тот мог бы прибить над воротами своего двора уже через несколько минут.

О том, что христиане не вешают на колья головы врагов, он совершенно забыл. Да и до того ли было?

Шепель в несколько быстрых движений, стараясь, вместе с тем, не привлечь внимания, протолкался сквозь толпу поближе к княжичу, который как раз спешился у лавки оружейника и стоял, разглядывая висящие за прилавком мечи.

Мечей в мастерской было немного – не пришло ещё на Руси то время, когда мастера начнут делать оружие на продажу да вот так продавать. Оружейники работали больше на заказ, а выставляли товар в том только случае, если заказчик не смог расплатиться за оружие.

Вот и сейчас – всего два меча. Бесскверной работы, вестимо, только и те не по мошне пленному волынскому княжичу. Да и кто дозволит ему тот меч купить? Дело даже не в том, что ему только ещё семь лет, а настоящий боевой меч княжичи получают в двенадцать. Дело в том, что он – пленник.

Рюрик закусил губу.

Вязень!

Невзирая на свои семь лет, Рюрик отлично понимал, что с ним происходит. Великий князь с дружиной захватили его , маму и братьев, чтобы заставить отца стать сговорчивее.

Хоть бы он с дружиной пришёл сюда! Тогда уже он, Рюрик, будет смеяться над Изяславом Ярославичем, когда отец отрубит ему голову. И Ярополку, этому надменному красавцу, который с высоты своих девятнадцати лет да звания великокняжьего сына и поздороваться-то забывает с пленным мальчишкой, хоть тот и племянник его двоюродный!

Рюрик скривился, представив, как отец рубит голову Ярополку и вздрогнул, вспомнив, что они родственники. Это что же, отец собственному брату двоюродному голову срубит?

Куда-то тебя не туда понесло, Рюриче…

Но обида, меж тем, не проходила. Младшие, Володарь да Василько, того ещё не понимают, несмышлёныши. А вот он, Рюрик, понимает уже.

Он вспомнил лицо других такого же, как они, Ростиславичи, полупленников-полузаложников, Давыдку да Бориску. Давыда Игоревича и Бориса Вячеславича. Дядьёв. Какие они дядья? – усмехнулся в который раз Рюрик. – Давыд всего и старше-то меня на три года, а Бориска и вовсе ровесник мой, а туда же – дядья! Однако же – да, дядья. И через два года Давыду возраст подходит престол получать. Вот только шиш он получит, а не престол, – Рюрик вновь скривился издевательски. Все они – пленники великого князя, и престолов им не видать, как своих ушей. И помрут при Изяславлем дворе.

Рюрик покосился на соглядатая, который всегда сопровождал его в Киев, на рынок. Как будто Рюрик мог сбежать и бросить в полоне великого князя младших братишек! Хотя иногда так и подмывало ударить вскачь, и кто знает, удержался ли бы мальчишка от соблазна, но Шварно (так звали воя, приставленного к нему на вреям поездок великим князем) каждый раз оказывался достаточно близко, а взгляд его каждый раз был достаточно выразительным, чтоб желание прекословить у Рюрика пропадало.