Читаем Жрицата на змията полностью

— Аз казах. Белите не бива да идват в града ми. Защото носят зло. Проклятие. Вече няма да пусна никого жив. Ще го умъртвявам веднага.

— Не смесвай каймана с игуаната! — рече Джексън.

Жрецът изкрещя:

— Всички сте еднакви! И вие сте прокълнати! Щете или не щете, носите проклятие. Откак сте стъпили на тая земя…

Той замълча. После добави:

— Впрочем вече нищо няма значение. Няма спасение. Ориста ще остане да тегне, докато народът ми се стопи като понесен от наводнението остров от пръст. Имаше една надежда. Но… Вече е късно… Атлиан вече не е жрица… Вероотстъпница.

Джексън извиси глас:

— Казах! Пак повтарям! Съгласи се, пусни ни и ние ще доведем лекари. Ще се преборим с болестта.

— Няма изцеление! Боговете са отвърнали лице от своя народ. И ние вече не знаем как да ги омилостивим. А може би проклятието е още по-старо, преди измяната на нашите прабаби-мъжеубийци. Може би преди гибелта на Старата родина… Къде ли е била тя? Не знам. Някъде нататък, където изгрява слънцето. Страната Атлиан, оградена отвсякъде с вода, безкрайна вода, додето поглед стига. А народът умен, храбър. Но забравил повелите на свещените книги. Забравил своите богове. Забравил, че Слънчевия бог иска човешки жертви. Увлякъл се по чужденците, по техните лъжливи богове.

„Все същото — помисли си неволно Джексън. — Чуждите богове са винаги лъжливи!“ Нима и той не проповядва същото? Само своя, истински бог!

Жрецът продължи:

— Боговете се разгневили. Разтърсили земята. Из недрата й изригнали облаци от пламъци и реки от жар. Голямата вода се нахвърлила, помела всичко: планини и полета, градове и пирамиди. Малцина се избавили с големите си пироги. Повел ги Кезалкохатли. Пернатата змия, богът просветител. Отвел ги на брега и основал ново царство. Покорил туземните племена, научил ги да обработват земята, защото те и това не умеели, да въздигат пирамиди, да следят потайните пътища на небесните светила. Но проклятието следвало навред белязания народ. Робите, тия отдолу, се надигнали. Господарите им ги научили да коват бронзови оръжия, а те насочили копията си срещу тях, срещу своите учители…

Джексън го слушаше внимателно, забравил за миг жестоката си участ. Дали е прав Боян? Дали този измиращ народ наистина не е последната издънка на легендарната Атлантида?

А жрецът продължаваше да говори. Какви бяха тези думи — непринудена изповед или част от стар, преповтарян ритуал, тъй както в своите богослужения самият Джексън четеше дълги, монотонни проповеди от Светото писание?

— Дедите ни били малцина, а робите много, безброй, като пясъка в пустинята. Изтласкали ги. В своето отстъпление нашият народ покорил нови племена, научил и тях на знания и изкуства. А проклятието не се вдигало. Робите го прогонили и оттук. Той не се смесвал с тия отдолу. Пазел чиста своята кръв на роден учител и господар. Божествена кръв. Кръв на жреци и владетели, предопределени да водят. Мъчел се да измие греха на прадедите. Бил учен и храбър, ала малоброен. И боговете го били забравили. Човешките жертвоприношения вече не ги правели благосклонни. Най-сетне вождът Манко Капак — синът на Слънцето, и неговата сестра и жена Мама Осло основали град Куско. Чувал ли си за него?

Джексън трепна. Сестра и жена, както Озирис и Изида в Египет.

После изправи глава. Лекарят в него изведнъж прозря всичко, заговори решително и дръзко:

— Жреце, ако става дума за проклятие — това е то, чистотата на вашата кръв, това многовековно, хроническо кръвосмешение, което е натрупвало, засилвало е заложбите на страшната ви болест. Пагубно кръвосмешение…

— Страннико! — пресече го жрецът. — Отговаряй само когато те питам! Не съди! Само слушай! Преди да умреш, трябва да научиш всичко за Свещения град. Защото прахът ти ще се смеси с този град. Волю-неволю, в смъртта ще станеш негов гражданин. Трябва да знаеш всичко…

Джексън замлъкна при този повелителен глас, а жрецът продължи:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза
Плексус
Плексус

Генри Миллер – виднейший представитель экспериментального направления в американской прозе XX века, дерзкий новатор, чьи лучшие произведения долгое время находились под запретом на его родине, мастер исповедально-автобиографического жанра. Скандальную славу принесла ему «Парижская трилогия» – «Тропик Рака», «Черная весна», «Тропик Козерога»; эти книги шли к широкому читателю десятилетиями, преодолевая судебные запреты и цензурные рогатки. Следующим по масштабности сочинением Миллера явилась трилогия «Распятие розы» («Роза распятия»), начатая романом «Сексус» и продолженная «Плексусом». Да, прежде эти книги шокировали, но теперь, когда скандал давно утих, осталась сила слова, сила подлинного чувства, сила прозрения, сила огромного таланта. В романе Миллер рассказывает о своих путешествиях по Америке, о том, как, оставив работу в телеграфной компании, пытался обратиться к творчеству; он размышляет об искусстве, анализирует Достоевского, Шпенглера и других выдающихся мыслителей…

Генри Валентайн Миллер , Генри Миллер

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века