Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра

Возле школы пацаны бегали с рогатками — играли в мамонтов и неандертальцев. Денис бросил ранец и тоже побежал играть. Уход на Таймыр — дело решенное, этого не отменить, а потому можно и побегать с пацанами напоследок. Рогатки у него не было — и пацаны приняли его мамонтом.

Кузнечик притаился за углом школы. Охотники бегали где-то далеко, запуская камни в других мамонтов. Одна, вторая, третья вечность прошли — уже четвертую минуту Кузнечик скучал в ожидании неандертальцев, а потом не вытерпел и выглянул из-за угла. Один из охотников тут же выпустил в него камушек из рогатки. Он мог бы увернуться, но в голове будто голос зашептал: «Смотри, смотри на камушек!». И камушек попал Кузнечику в глаз.

Пацаны вели его домой, а по лицу у него текла кровь и капала на куртку. Кузнечик не видел ни пацанов, ни дороги, только удивлялся, что боли нет, и немножко боялся, что отец будет его ругать за испачканную куртку.

Больно стало, только когда его привели домой. Мать на работе была. А отец, увидев кровь на лице сына, вдруг начал плакать и бить кулаком в стену.

Его возили в глазную клинику в далекий город у Финского залива. И доктора поставили ему диагноз — афакия. Операция не поможет восстановить хрусталик глаза — сказали тогда врачи. Значит, это было навсегда, и придется с этим жить. Радужную оболочку раненого глаза врачи удалили — остался один сплошной черный зрачок. Так и стал он жить с глазами разного цвета и видеть мир не таким, каким его видели другие.

— Э-их, сколько раз ведь я тебе говорил: не балуй, не будь выскочкой, — вздыхал отец. — Вот, теперь допрыгался. Тяжело тебе будет, учись тянуть лямку, как я.

Когда отец заводил эти разговоры, начинало казаться, будто травма эта досталась ему в наследство — как печать неудачливой отцовой судьбы. Кузнечик поправлял непривычные очки и презрительно смотрел в окно, на тундру. Он не верил в судьбу. И делал правильно — ведь играть в неандертальцев и мамонтов он решил сам, как и бежать на Таймыр.

— Эх, уволить бы тебя! — это главред стоял над душой и отчитывал меня уже пять минут.

— Сейчас напишу, — опомнилась я и, проявив сознательность, сочинила статью для главреда за четверть часа до конца рабочего дня.

Кадры во всемирном мозге

За одну ночь Арктический циклон накрыл территорию бывшей Империи от города на Финском заливе до Уральских гор. В ту ночь рычал ветер, гнулись деревья, рвались линии электропередач — и в этом хаосе, как в первородном бульоне, зарождалось что-то, я предчувствовала. Буря стихла к утру — и, включив компьютер, я увидела, что родилось именно то, чего мне так не хватало в моих поисках Океана. Это был еще один сайт — еще один кластер всемирного мозга. От всех других он отличался тем, что хранились здесь не тексты, а видеоролики. Миллиарды кадров обо всем земном шаре.

Не знаю, один или двое суток прошло, пока я искала среди кадров те, на которых был мой Океан. Я просмотрела сотни видео про все четыре океана, но так и не узнала свой. Тогда я стала искать не океаны, а моря. Но и моря были чужими — южными и северными, бурными, как взволнованные психопаты, и тихими, как вода в стакане. Ни одно из них не было моим Океаном.

В этом измерении каждую секунду возникало что-то новое — в любое мгновение могут начаться тектонические сдвиги в земной коре, и огромное освободившееся пространство на планете внезапно заполнят воды Океана.

Но только я решила прервать свои поиски на шесть часов, нужных моему мозгу для сна, как включился еще один видеоролик. На нем бородатые маклауды размахивали автоматами, быстро говорили на языке птиц гагар, а потом перерезали горло пленнику с мешком на голове. Один из воинов вонзил нож в грудь мертвеца, вырезал его сердце и съел сырым и свежим.

Океана не было, а маклауды были. Это измерение пустило их, а моему другу не дало разлить по планете свои холодные ласковые волны. Весь этот мир пора было исправить, перекроить на атомном уровне.

Мне оставалось только верить, что, может быть, я узнаю Океан, если доберусь до его берегов. Ведь кадры видео не могли передать ласку и холод его волн, как не могли они передать запах и вкус крови на зубах маклауда, пожиравшего сердце.

Тест Тьюринга