Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра

Но ничто не могло сравниться с компьютерными нейронными сетями — каждая из них была машинным мозгом на десятках тысяч процессоров. Самообучающиеся системы. Штуковины, пытающиеся имитировать процессы, протекающие в человеческом мозге. Машины начали учиться — и самым изумительным было то, что не люди создавали для них правила игры, они не давали им примеров, не исправляли их ошибок — машины сами неограниченно извлекали биты информации из миллиардов страниц во всемирном мозге. И наступил день, когда одна из нейронных сетей совершила свое первое открытие — изучив 10 миллионов видеоизображений, она поняла, что такое кошка, и нарисовала это существо. Кошка была прекрасна.

Способность к самообучению — не по заданному кем-то алгоритму, а по собственному выбору — не признак ли интеллекта? Было странно произносить фразу «собственный выбор» по отношению к машине. Но, черт возьми, эти машины и в самом деле сами себе создавали функционал, сами выбирали поле экспериментов, делали первые открытия.

Ну а главной метаморфозой на этой планете после ее сближения с астероидом стал конец долгой зимы.

В тот день, когда растаяли сугробы, поэт Петров купил на рынке соленого кижуча и пошел в церковь, что стояла у кладбища за городом. Там он положил кижуча на лавку и встал у купели. Вышел из церкви поэт Петров новообращенным православным христианином. Пришел в съемную квартиру, съел кижуча и сбрил бороду. Вспомнил маклаудов и андроидов, закрыл глаза и перекрестился.

У Кузнечика же от мытарств в таком непонятном деле, как бизнес, борода отросла. К началу весны у него был сайт, горстка клиентов, которые звонили с утра до ночи и требовали решить их проблемы, красные от недосыпания глаза и даже бухгалтер. Бухгалтер сутки наполет, почти не разжевывая, как крокодил, глотал бургеры и оставлял на документах жирные пятна. А когда Кузнечик решил уволить бухгалтера, тот упал со стула и начал бить ногами в пол. «Не имеешь права! — кричал он. — Я инвалид, и у меня гастрит». Живот бухгалтера дрожал от рыданий. «Ладно, оставайся», — сквозь зубы произнес Денис. Разочарован он был в самом себе. Клиентский бизнес — самый лучший, в нем только две проблемы — клиенты и бухгалтер-инвалид.

Настоящая весна, какой мы не видели миллион лет, к такой-то матери сносила глыбы льда с крыш и превращала их в мокрое крошево на асфальте, поднимала шторма в лужах, гнула деревья и швырялась в лица прохожих градом, как обезумевшая социопатка. В далеком Китае оползень разрушил сони домов, в Америке пронесся ураган и превратил целое поселение в город-призрак. Теплое течение Гольфстрим гнало из Атлантики туманы и ливни на Европу. А Денис привел меня в арендованный офис. Офис был маленькой комнаткой. Окно упиралось прямо в кирпичную стену старой фабрики. Дал мне швабру. И этой шваброй я принялась разводить грязь на и без того грязном полу. Кузнечик не мог позволить себе нанять уборщицу. Сам он курил у открытого окна и думал: «Твою ж мать, во что я ввязался?!».

У него не было даже знакомых предпринимателей в ближнем круге общения. О них он судил шаблонно: жадные до денег эксплуататоры появляются на работе на пару часов в неделю и нюхают в ночных клубах кристально белый порошок через стодолларовые купюры. Малиновый пиджак, Bentley, золотая цепь… Нет, он в свой бизнес уходил, разумеется, не за этим. Хотелось просто заработать на крутую тачку. «Вру, — думал он. — Хотелось свободы — ни от кого не зависеть и самому нести ответственность за свою жизнь».

Но вот прошло несколько месяцев — и он уже не мечтал зарабатывать, он хотел просто прожить месяц — не закрыться, оплатить аренду, зарплату сотрудникам. И ради этой цели пахал так, как никогда в жизни не пахал ни на одного работодателя. Все, что могло пойти против него, — против него и шло. За любую вещь, которая двигала его вперед, приходилось платить в полной мере: случалось даже, что выдавал зарплату сотрудникам из своего кармана. По ночам в памяти всплывали фасетчатые глаза сверчка на деревенском сеновале и мечта о Таймыре. Но жизнь была другой.

Когда прилетели грачи, Кузнечик поднял сухую ладонь в воздух, посмотрел на бухгалтера и указал ему на дверь. Тот молча встал и, оставив на столе недоеденный бургер, вышел навсегда. Несколько сотрудников — да, у него уже появились сотрудники — опустили глаза и сделали вид, что усердно занимаются делами. Когда грачи прилетели, Кузнечик превратился в человека, спорить с которым бесполезно.

Клиенты кидали на деньги, писали письма с благодарностью, уходили и возвращались, рекомендовали знакомым, увеличивали «дебиторку» и просили сделать для них еще больше. Для них расшибались в лепешку, их убеждали, с ними ругались. Каждое утро Денис кричал на весь офис: «Мать вашу, мы либо работаем, либо закрываемся!» Однажды ударил кулаком в стену из гипсокартона — и проломил ее. А потом заклеил дыру листом бумаги, на котором написал: «Вход в кротовую нору». Так и стали жить с кротовой норой в офисе.