Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра

Когда почки на деревьях набухли, пошел ливень, который не прекращался шестнадцать дней. Граждане переправлялись по затопленным дорожкам по колено в бурлящем потоке — от одного мусорного бака к другому. А те, у кого само собой материализовалось в карманах оружие, отстреливали собак — на пропитание, и маклаудов — для души. Бородатых развелось много, они, как блохи, выскакивали из всех щелей — военные грузовики не успевали их давить протекторами, а граждане — отстреливать. По ночам выходили на охоту мародеры — это они разбили окна в магазине «Мелодия» и отнимали у пенсионеров очки и кепки. Но пенсионеры все равно были довольны — не убили ведь. Между домами, где были проходы во дворы, горожане возводили баррикады из автомобильных покрышек. На этих баррикадах граждане по очереди стояли на страже своего имущества и жизней.

А я просила умную программу на компьютере, умеющую говорить женским голосом, проложить безопасный маршрут от города Железнодорожного до Северного Ледовитого океана. Программа думала две с половиной секунды, а потом отвечала:

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Мне и самой это интересно, — без выражения произносила умная программа.

Такие ответы и имели в виду, когда говорили про искусственный интеллект в стадии искусственной тупости. Мне было все равно, насколько он умен. По одной простой причине: с момента создания в этом измерении орудий олдувайской культуры до государства Древней Месопотамии прошло 2,7 млн лет, а от первого компьютера до умных гаджетов — всего несколько десятилетий. В масштабах эволюции — быстрее, чем взмах крыла бабочки. Разум машины — вопрос времени, и очень краткого.

В это не верили даже лучшие умы человечества: мозг, с его миллиардами нейронных связей, с его безграничной интегрированностью в пространственно-временной континуум этой планеты, был непостижим и невоспроизводим ни в какой представимой математической модели. Скептики посмеивались: создать искусственный разум — это так же невозможно, как создать искусственный разум. Но разве не произнес бы то же самое изобретатель логарифмической линейки Уильям Отред в 1622 году, если бы ему сказали, что через несколько веков его линейка преобразуется в компьютер?

Только одно поколение людей в этом измерении пройдет точку невозврата. Это поколение родилось в мире, где царил Уолл-стрит, а кофе варили люди, а не машины, где еще можно было купить в киоске настоящую бумажную газету. Некоторые из этого поколения даже помнили планету без интернета. Умереть им суждено совсем в другом мире.

Дня, когда всем объявят о появлении компьютера, равного по когнитивным способностям человеческому разуму, не будет — как не было дня объявления войны. Никто так и не узнает, когда именно он был создан. Люди осознают не вдруг, только через какое-то время, что все уже случилось — и живут они совсем в другом мире.

А что если он уже существует, что если это он развязал войну?

В прихожей хлопнула дверь. Кузнечик прошел в комнату и уставился на меня долгим и пристальным взглядом. Он что-то задумал — это я поняла по презрительному блеску в его глазах.

— Мы пойдем с тобой за город, прямо сейчас, — произнес он.

Сумерки опускались на город Железнодорожный, ветер трепал деревья, а за каждым углом пряталось по маклауду. Я недоверчиво улыбнулась. А он сказал:

— Не бойся, — и похлопал себя по бедру. Тут только я и заметила, что на бедре Кузнечика материализовалась кобура с оружием.

Мы шли мимо кварталов долгостроя, кладбища и церкви, к озеру, черную гладь которого секли дождевые капли.

Денис остановился на берегу и проговорил:

— Знаешь, для чего человек эволюционировал из обезьяны?

— Чтобы у него была возможность поселиться в Городе на холмах в междуречье Оки и Волги? — предположила я, вспомнив, что именно об этом когда-то мечтали многие люди этого измерения.

— Нет. Чтобы убивать друг друга прогрессивными способами. Посмотри, куда катится мир. Здесь каждый стреляет в каждого. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Завтра я увезу тебя отсюда в деревню. Там мои родители позаботятся о тебе.

— Останься там со мной.

— Я не могу бросить все. Иначе нам придется добывать еду в мусорных баках.

— Но я буду одна…

— Ненадолго. Пройдет несколько месяцев, все успокоится… — он совсем не умел врать, мой Кузнечик.

— Посмотри! — он вдруг схватил меня за плечи, в глазах его заблестела радостная мысль. — Я куплю вон тот дом, или любой другой, подальше отсюда, с такими же крепкими стенами. Я сделаю его неприступным и заберу тебя. Ты веришь?

Я поверила Кузнечику.

— Тебя все еще нужно спасать? — спросила я.

Он рассмеялся. Поднял камушек с берега, задумчиво рассмотрел его, а потом запустил к горизонту — камушек запрыгал по поверхности озера, а Денис произнес:

— Будь сейчас Средневековье, тебя бы сожгли на костре, любовь моя.

В центре Империи