Жулье. Золото красных. Выездной

— Что вы все переспрашиваете я?.. да?.. я?.. не я же… Я-то уж имею право забыть, где и когда учился.

— Я тоже, — нашелся Пашка. — Я просто выгляжу молодо.

— Хотите отгадаю?

— Отгадайте, — не слишком охотно согласился Цулко.

— Вы учились в Вышке… — Чугунов задумался на миг, — причем, плохо.

Пашка поскучнел:

— Не понимаю вас… Вышка?.. Что за вышка? — и резко ушел влево к газетному киоску.

Вернулся Цулко с иллюстрированным журналом и напрочь забыл о предшествующем разговоре. Холин поставил чемодан в багажник «BMW» цвета «золото ацтеков» с искрой, усадил Чугунова назад, Пашка устроился рядом с водителем:

— Не хотите проехать по городу… покажем всякие разные «грибные места»…

Чугунов откинулся на подголовник:

— Давайте в отель… устал с дороги…

Холин дружелюбно спросил:

— Что в Москве?

— А что в Москве? — Чугунов глянул на Пашку, ухо стучалы отвисло почти до пола и, чтобы не разочаровать Цулко, брякнул, — накрывается советская власть.

— Да ну? — ойкнул Пашка.

— Ну да… — в тон ответил Чугунов и замолчал.

— Красивый город… — начал было светскую беседу Холин.

— Красивый? — усомнился Чугунов. — В сравнении с Мухосранском, а так… обычный западный город.

Не идет на контакт, с досадой подумал Холин и попробовал еще раз:

— Как Тихон Степаныч?

— Велел кланяться.

— Да ну?.. — подпрыгнул Пашка.

— Ну да! — подтвердил Чугунов. — Так и наказал… ты этим сукиным детям задай жару… страна с голода пухнет… а наши банкиры жируют на враждебных харчах.

— Так именно и сказал? — решил поддержать шутейный тон Холин.

— Вы имели ввиду «сукины дети»? Так именно и сказал…

— Я имел ввиду насчет страны, пухнущей с голода, а вообще… Тихон Степаныч известный шутник.

— Одно слово Мастодонт, — подвел итог Чугунов.

— Что-о? — вскричали, не сговариваясь, Пашка и Холин.

— А то вы не знали?.. — холодно заметил Чугунов. — Давайте договоримся, дураков друг из друга не делать.

Приехали в отель, оформились, поднялись в номер — шикарный, кажется впервые с момента прилета, Чугунова хоть что-то проняло.

— Сколько же в сутки? — не утерпел командированный.

— Неважно, — пояснил Холин, — платят наши швейцарские друзья.

— Это как же? — Чугунов любил ясность во всем.

— Долго рассказывать… этакий бартер личного состава, мы за них там, они тут…

Пашка, как фокусник вытянул из-за спины вместительный пластиковый пакет, неизвестно откуда и появился, поставил на журнальный столик:

— Здесь кое-что выпить на первый зуб… и сигареты.

— Не пью, не курю, к женщинам равнодушен… сухарь… заберите пакет.

Цулко глянул на Холина, тот кивнул, Пашка подцепил пакет, снова упрятал за спину.

— Завтра с утра подготовьте всю документацию… начнем работать. Спасибо за встречу. — Чугунов учтиво склонил голову, давая понять, что аудиенция завершена.

— За вами заехать в десять? — сдавленно уточнил Холин.

— В десять… у меня разгар рабочего дня… если не затруднит, в восемь.

Попрощались. Пожимая руку Пашке, Чугунов обронил:

— У вас располагающая улыбка… наша… чувствуешь себя среди своих.

Пашка попятился к двери и спиной выскользнул в коридор.

В машине сидели долго, не включая движка.

— Вот сволочь! — глаза Цулко сузились.

— Не заводись, — попросил Холин.

— Как же! — взбрыкнул Пашка, — он нам весь кайф сломает, скотина, подумал, успокоился, — с ним-то все ясно… тут я спокоен… меня больше всего твоя баба волнует.

— В смысле? — Холин отлично понял заместителя.

— В смысле… вчерашнего дня… влезла дурища… запомни, если что… она нас сдаст с потрохами.

— А ты считаешь, понадобится? — голос Холина упал.

— Уверен. Ты видел его… ты знаешь наши дела… наверх не пожалуешься, мол, это они требовали. По бумагам мы с тобой под статью пойдем… в особо крупных размерах… валютные махинации… злоупотребление служебным положением… весь букет.

— Но нас обязывали… из Москвы.

— Дурак! — Пашка играл подтяжкой пристежного ремня, — ты еще вспомни, как тебя инструктировал полгода назад этот управделами, скажешь на суде: это Герман Сергеевич мне велел! Так? Тебя зачем здесь держат? Чтоб у верхних голова не болела… засбоил, дал проскачку… на вылет, сберкассой командовать… это в лучшем случае…

— Что же делать? — Холин повернул ключ зажигания, заурчал движок.

— Не знаю. — Цулко смотрел на лужи сквозь лобовое стекло. — Одна надежда, что он не рубит в этой банковской трихомудии, хотя вряд ли, тот еще гвоздь. Попроси Мадзони, может, он заткнет наши дыры краткосрочными вливаниями?

Холин положил руки на руль:

— Так просто Мадзони не поможет… потребует встречной услуги.

— Господи, — хмыкнул Пашка, — вспомнила баба, як дивкой була. Соглашайся на все… нам бы этого козла, — кивнул на отель, — скорее домой возвернуть, а потом с Мадзони сговоримся, или пошлем… на хер.

— Может, твое ведомство поможет? — неуверенно поинтересовался Холин.

— Ты сюда ведомство не впутывай, — отрубил Пашка и, поздно спохватившись, прогундел, — да и какое такое ведомство?

— Ну ладно… ладно… — Холин отпустил ручной тормоз, машина плавно покатила.

Ребров не часто заезжал к матери и корил себя за черствость, понимая, что пустые укоры не облегчают участи единственного в этой жизни безоговорочно любимого человека.