ЖЗЛ-Лев Толстой. Свободный человек

«Был зимний вечер, чай отпили, и нас скоро уже долж­ны были вести спать, и у меня уже глаза слипались, когда вдруг из официантской в гостиную, где все сидели и горели только две свечи и было полутемно, в открытую большую дверь скорым шагом мягких сапог вошел человек и, вый­дя на середину гостиной, хлопнулся на колени. Зажженная трубка на длинном чубуке, которую он держал в руке, уда­рилась об пол, и искры рассыпались, освещая лицо стояв­шего на коленях, — это был Темешов. Что сказал Темешов отцу, упав перед ним на колени, я не помню, да и не слы­шал, а только потом узнал, что он упал на колени перед от­цом потому, что привез с собой свою незаконную дочь Ду- нечку, про которую уже прежде сговорился с отцом с тем, чтобы отец принял ее на воспитание с своими детьми. С тех пор у нас появилась с широким, покрытым веснушками ли­цом девочка, моя ровесница, Дунечка, со своей няней Ев- праксеей, высокой, сморщенной старухой, с висячим под­бородком, как у индейских петухов, кадычком, в котором был шарик, который она давала нам ощупывать».

Имение Пирогово Николаю Ильичу передал его трою­родный брат Александр Алексеевич Темяшев перед смер­тью на весьма выгодных условиях с уговором, что его не­законнорожденная дочь Дуня будет воспитываться в доме Толстых до совершеннолетия. Про Пирогово говорили, что это «золотое дно». Там были конский завод, мукомольная мельница и 472 крестьянские души.

Но когда Темяшева разбил паралич, его сестра и закон­ная наследница Наталья Алексеевна Карякина возбудила судебный процесс против Николая Ильича. Процесс длил­ся долго и закончился печально.

Девятнадцатого июня 1837 года Н. И. Толстой спеш­но выехал из Москвы в Тулу по какой-то срочной надоб­ности, связанной с пироговским делом. Расстояние меж­ду Москвой и Тулой (больше 160 верст) он проделал ме­нее чем за сутки. 21 июня он ходил по государственным учреждениям, а затем отправился на квартиру Темяше­ва и, не дойдя нескольких десятков шагов, упал и умер. В смерти подозревали его слуг, потому что при мертвом теле не обнаружили денег, которых должно было быть много. Но версия не подтвердилась. Медики, осмотрев­шие тело, нашли, что Николай Ильич скончался от «кро­вяного удара».

Смерть отца произвела на Лёвочку очень сильное впе­чатление. И это было уже реальное переживание, в отличие от описанной в «Детстве» смерти матери, которую Толстой не мог помнить.

Толстой говорил П. И. Бирюкову, что кончина эта в первый раз вызвала в нем чувство религиозного ужаса пе­ред вопросами жизни и смерти. Поскольку отец умер не в доме, младший сын долго не мог поверить, что его уже нет. Долго после этого, глядя на незнакомых людей на улицах Москвы, Лёва не только надеялся, но и был почти уверен, что вот-вот встретит отца. И эта надежда и неверие в смерть вызывали в нем «особенное чувство умиления».

Может быть, рождение неверия в смерть и было глав­ным влиянием отца?

Тетеньки

В «Воспоминаниях» Толстой пишет, что самой важ­ной фигурой в его воспитании («в смысле влияния на мою жизнь») была тетушка Татьяна Александровна Ёргольская.

Но как это могло случиться? Ведь она приходилась ему дальней родней. Отец Ёргольской — двоюродный брат его бабушки по отцовской линии Пелагеи Николаевны Толс­той.

Появление Танечки Ёргольской в доме Ильи Андре­евича и Пелагеи Николаевны описано в «Воспоминани­ях»: «Она и сестра ее Лиза остались маленькими девочка­ми, бедными сиротками от умерших родителей. Были еще несколько братьев, которых родные кое-как пристроили, девочек же решили взять на воспитание знаменитая в сво­ем кругу в Чернском уезде и в свое время властная и важ­ная Татьяна Семеновна Скуратова и моя бабушка. Сверну­ли билетики, положили под образа, помолившись, вынули, и Лизанька досталась Татьяне Семеновне, а черненькая — бабушке».

«Черненькая» — это Танечка, Туанетт, как ее называ­ли Толстые.

В сложной системе расстановки героев и прототипов «Войны и мира» Тане отведена скромная роль воспитанни­цы семьи Ростовых — Сони. Это один из самых непримет­ных женских образов романа. Судить по нему о настоящей Татьяне Александровне нельзя. Но верно то, что, как Со­ня была влюблена в Николая Ростова, и Николай Ростов любил ее, так и отец Толстого Николай Ильич и Татьяна Александровна с детских лет любили друг друга.