Зима не вечна

Рядом он увидел командира. Сергей Леонидович весь подобрался, словно пантера, готовая к прыжку. «Голубчик, ну-ка, дай мне гранату!» – сказал он Пете. Петя быстрым движением расстегнул подсумок, вынул гранату, отдал командиру. Тот тут же помчался прямо навстречу поезду, размахивая рукой с зажатой в ней папахой.

– Сто-о-ой! Сукин сын, куда прёшь! Стой! Не видишь, свои!

И ещё пару крепких солдатских выражений. Паровоз, выпустив клубы пара, стал останавливаться.

Петя видел, как Марков поравнялся с будкой машиниста, и туда полетела его, Петина, граната. Рвануло. Тотчас по почти обездвиженному паровозу ударили в упор трёхдюймовки12.

Раздался скрежет и бронепоезд замер. Из его люков и амбразур полыхнуло огнём. Начался бой, яростный и страшный.

Петя старался делать то же, что и другие бойцы. Пригибаясь к полотну, подбежал к амбразурам, кинул туда оставшуюся гранату, стрелял из винтовки. Пожалел, что оставил в обозе свой «ростовский» револьвер. Им бы было сподручнее. Вскоре сопротивление завершилось. Поезд был взят штурмом и переправа спасена.

Дальнейшие картины боя для Пети смазались. Всё время он находился в движении, всё время рядом раздавались зычные приказы командира. В отбитом поезде они обнаружили огромное богатство – снаряды и патроны в количестве, пригодном для ведения целого сражения. Ведь почти всё расстреляли под Екатеринодаром. Петя с энтузиазмом помогал всё это добро перегружать, стараясь не обращать внимания на убитых красных. «Мёртвые не кусаются» – вспомнил он старую книжную пиратскую поговорку. Ему отчего-то стало весело. Наконец-то он побывал в настоящем деле!

Но лишь позднее, днём, когда они уже порядочно удалились от места боя и страшной железной дороги, пришло осознание полного успеха ночного дела. Армия и все остальные – вырвались из стального капкана! Армия продолжает жить!

Этим чувством Петя и жил в последующие дни. Этим же чувством жил и Георгий, которому тоже досталась лихорадка боя – его часть брала станцию. Встрепенулись поникшие, подняли головы унылые, сбросили наваждение паникёры.

И лишь раздольная степь воспринимала происходящее вполне спокойно. Чего она только не видывала на своём веку. Какие только орды не топтали её своими конями. И названий тех народов уже не осталось. А она всё так же таяла под солнечными лучами, и лежала нараспашку перед таинственной небесной силой, что оплодотворяет её каждую весну. И ждала, пока человек образумится и вернётся к мирному труду, станет расчёсывать её плугом, наполнять семенем, поглаживать бороной, сажать новые плодовые деревья, поливать и удобрять. Или гнать на её тучные пастбища свои стада. Словом, делать то же, что делали Каин и Авель, когда были ещё любящими братьями. Ещё до греха.

***

В великопостные дни Ростов затаился по домам. Питались скудно все, даже те, кто не исповедовал христианскую веру. Все, кроме сторонников новой власти, которые добывали себе «хлеб насущный» реквизициями у «спекулянтов». Спекулянтами, буржуями и контрреволюционным элементом объявлялись все те, кто до революции жил торговлей, и пытались продолжать в том же духе после её «триумфального шествия», не понимая, что золотое время их уже ушло.

Город узнал страшное новое слово «Чека». Этой организации, располагавшейся на Скобелевской улице, приписывалось всё жуткое, что происходило в городе: убийства, исчезновение людей, рейды и облавы на «спекулянтов». Хотя в городе стихийно действовали и иные «органы революционной власти», да и просто банды уголовников. Отличить последних от первых подчас было невозможно, «революционностью» козыряли все.

А между тем в город пришла весна. Ей было совершенно начхать на революцию. Она смело распускалась на деревьях белоснежными цветками, вопреки гонениям на всё «белое», бывшее у новой власти символом «старого режима». Ей было не до запретов на «буржуазную мораль». Она цвела и благоухала верой, любовью и надеждой, вселяя их в измученные страхом сердца горожан.

Весна наполнила город разнообразными слухами. Они передавались от улицы к улице, от дворика к дворику, прирастая фантастическими подробностями. Но их суть оставалась неизменной. Новая власть зашаталась. Казаки подняли восстание и вели бои за Новочеркасск. Со стороны Украины угрожали германцы. А где-то на Кубани до сих пор жила и сражалась маленькая, но отважная Добровольческая армия.

Судьба последней особенно волновала обитателей маленькой квартирки на Восьмой линии города Нахичевань. Наталья Ивановна Теплова и Елена Семёновна Верина жадно ловили хотя бы малейшие сведения о Добровольцах и жили этими сведениями.

Елена Семёновна после получения записки от мужа резко пошла на поправку. И даже румянец на щеках появился. Засобиралась было обратно к себе на квартиру. Но хозяева попросили остаться – вместе ведь гораздо легче переносить тяготы. Елена Семёновна взялась помогать по хозяйству, Наталья Ивановна стала по привычке штопать и зашивать всё, что плохо пришито. Правда вот машинки, её верного «Зингера», с ней уже не было.