«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

Это одна из песен, в которых шубертовский дар перевоплощения в работе с музыкальными мотивами разыгрывается вовсю. Все начинается с фортепьянных раскатов, каждый завершается отчётливо ударной нотой с коротким предшествующим узором в басовом регистре. Фигура повторяется шесть раз, прежде чем вступает певец. Мелодия становится все более громкой, гармонически все в больше степени намекает на угрозу, а затем она – отдаленная и расслабленная. Определённо, мелодическая фигура обозначает собой какой-то образ, но какой? Тут, в словах вокальной партии, дан ответ – «лают собаки». Вы слышите рычание, вы ощущаете напряжение в гармоническом плане, вся прелюдия решена в несколько диснеевском вкусе по ясности целей. Однако этого мало, есть кое-что еще, «звенят их цепи», и действительно, фортепьянные восьмых в басовом регистре весьма наглядны. Нам даётся новый образ вместе с тем же звуком «спят люди». В этой строке Шуберт изменяет глагол у Мюллера, schnarchen, «храпят», на schlafen, «спят». Чтобы достичь желаемого эффекта повтора, он также изменил порядок слов: es bellen… es rasseln… es schnarchen/schlafen – «лают… звенят… спят/хранят». В глаголе schnarchen было многовато согласных, чтобы он подсказывал нужный образ сонных, зевающих людей, в том время как вокальная партия своим маятниковым движением делает этот образ более доступным.

Опять в сумерках, в экзистенциальном мраке «Зимнего пути» Шуберт высекает искры иронии, чтобы осветить нам дорогу. Интонация передает насмешливое отстранение от сугубо мещанской сцены, где во сне исполняются желания. Конечно, скиталец не в городе, в котором он оставил девушку, это поселение поменьше, деревня, однако в памяти возникает семья возлюбленной, желающая найти ей подходящего жениха – ведь она «богатая невеста», как мы знаем по «Флюгеру». Хотя бы тут и дразнила неясность, принесёт ли она богатство жениху или получит их от него. Сны – у многих, несомненно, сны о житейских благах – пропадают, как лопнувшие пузыри, на утро. Все, что кажется прочным, если перефразировать Карла Маркса, тает в воздухе, ночное благополучие оказывается миражом. Подобно дыму, оно развеивается на слове zerflossen («исчезли»). Замедление перед этим словом изображает неохотную уступку реальности, свист звука «ц» в zer- гонит грезы прочь.

Затем у Шуберта не без юмора следуют забегающие вперёд вводные слова мюллеровской строки Je nun, je nun («И что же, и что же?» или даже «Пускай так, пускай так» – с небольшим понижением тона) и слово hoffen (надеяться). Повторяется одна и та же нота в фортепьянной партии, ре. В первом песенном цикле Шуберта «Прекрасная мельничиха» повтор фа-диез на протяжении всей песни, «Любимый цвет» (Die liebe Farbe) – число раз достигает 532 – обозначает мучительное желание неудовлетворенной страсти. Здесь, в песне «В деревне» изводящая навязчивость повторяющейся ноты изящно до миниатюры рисует танец мещанской жизни, в котором сам скиталец не участвует. Тончайшие крещендо и декрещендо на этой ре подразумевают побуждение к движению вперёд и возврату, объяснимые тем, что скиталец извлекает некоторое веселье из банальности материальных чаяний. Весь пассаж завершается продолжительным извивом в фортепьянной мелодии, немного забавным. Кажется, что игла, наконец, воткнута, и в фокусе опять оказывается ситуация снаружи, вне деревни. Собаки предостерегают лаем скитальца, чтобы он не приближался к жилищам их хозяев, как и в тексте первой песни, «Спокойно спи». Вокальная партия достигает собственной, подлинной мечтательности, когда герой повторяет, что он готов покончить с мечтами. И затем покой, статика – и опять противоречие, поскольку герой заявляет, что он не будет мешкать (säumen), но на этом слове звучит долгая фортепьянная нота, хотя бы это и не значило, что он намерен задержаться. В это время подспудно, в фортепьянной партии, звучит в восьмых долях удлиненная, полуторная нота. Слышится отзвук древнего, церковного музыкального приёма – синкопированного указания на коленопреклонение, на иронический «Аминь». По тону он звучит иронически, и впрямь как эхо под сводами храма, только дразняще, что мы еще обнаружим в последующих песнях.