«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

Железная дорога Стоктона и Дарлингтона, первый пассажирский общественный транспорт такого рода, открылась в 1825 году, поздновато для того, чтобы это отразилось на творчестве Вильгельма Мюллера или Франца Шуберта. В Германии пассажирские паровые железные дороги появились во второй половине 1830‐х. Общераспространённое мнение гласит, что именно открытие железных дорог произвело революцию в сфере путей сообщения в XIX веке, как бы упразднив время и пространство. Быстрые и надёжные транспортные линии сократили расстояния. Железная дорога с её скоростями и расписанием поездов положила начало постепенному установлению единого часового измерения времени во всем мире, процессу, лишь убыстренному телеграфом, потом телефоном, радио и телевидением. Яркое зрелище прогресса, представляемое железной дорогой, иногда заставляет забыть, что первыми появились почтовые кареты. «На чисто математическом языке, прирост скорости с 1615 года по 1820 был больше, чем прирост с 1820 до наших дней», – с некоторой провокацией пишет историк Вольфганг Берингер. В первые десятилетия XIX века, когда взрослели Мюллер и Шуберт, почтовые службы, осуществлявшие доставку пассажиров, стали дорогой в будущее.

Процесс шел не слишком быстро. Сначала почту доставляли верхом, используя станции, где меняли лошадей, для увеличения скорости. Затем, в семнадцатом веке, почтовые кареты, ходившие по расписанию, дали доступ к транспортным средствам более широкой публике. В литературе всей Европы XVIII века мы встречаем упоминания о почтовых экипажах, но лишь в 1820‐е развитие системы достигло высшей точки. В кареты по-прежнему впрягали лошадей, но в пределах этих ограничительных условий было сделано все возможное, чтобы устранить прочие препятствия для быстрого и надежного обслуживания. Скоростная почта создаётся в Пруссии в 1821 году, в Австрии – в 1823‐м, в Саксонии – в 1824‐м, в Баварии в 1826‐м.

Современники говорили о «совершенно новом виде», который обрело «почтовое сообщение в Германии» (1825). Отзывы писались под сильным впечатлением: «Реформа почты – великое, восхитительное новшество этого века в Германии» (1826). Сеть дорог расширялась, их покрытия улучшались параллельно с усовершенствованиями в устройстве экипажей, так что пассажиры чувствовали, что карета «скользит» по пути. Уменьшилась продолжительность остановок на почтовых станциях., использование часов и регистрационных журналов кондукторами гарантировало соблюдение расписания, штрафы за опоздания начислялось уже не по часам, не по четвертям часа, а по минутам. Сокращалось время путешествия, например, от двух с половиной дней пути из Берлина в Магдебург до пятнадцати часов. Франкфурт теперь был отделен от Берлина лишь двумя с половиной днями пути, и в 1830‐х каждую неделю туда отправлялись девяносто три быстроходных экипажа. Координирование расписаний повлекло за собой новое восприятие времени, ставшего стандартизированным. В 1825 году главная прусская почтовая контора в Берлине установила «стандартные часы». Все экипажи этой службы были снабжены хронометрами, отсчитывавшими время согласно этим часам до пунктов назначения в самых глухих медвежьих углах.

По сравнению с нормами движения поездов, не говоря уже об автомобилях, по сравнению с достижениями последующих десятилетий это может показаться мелочью. Но на среду обитания тогдашних людей сильно воздействовало даже изменение скорости экипажа, запряженного лошадьми. Томас де Квинси в 1849 году вспоминал ушедшую славу английских почтовых экипажей в прочувствованной прозе: «Благодаря скорости, небывалой по тем временам… они первые прославили движение». Система путей сообщения, неутомимая в требованиях пунктуальности, скорости и эффективности, лишила путешествие досужей обстановки, которой не суждено было возвратиться уже никогда. Новый вид перемещений с места на место был «полон ужасов», писал один обозреватель в 1840 году: «Тираническая точность, выгодная, возможно, для всех в целом, – пытка для отдельного человека». Во время поездки в 1830 году из Берлина в Гамбург Тереза Девриент чувствовала себя транспортируемым товаром, «без зрения и слуха». Август фон Гете, нервический сын более отважного отца-поэта, путешествуя в Италию в 1820‐х годах, был столь обеспокоен скоростью, что в Базеле сменил почтовую карету на частный экипаж помедленнее, «передвигаясь быстро, но не слишком быстро, по этим прекрасным краям». Почтовая карета в Германии и Австрии в 1820‐х не была романтическим объектом ностальгии, более практичная, нежели поэтичная. Антитеза шубертовского отчужденного скитальца этому изобретению меркантильного общества несла с собой яркую драматическую напряженность, подчеркивающую изгойство героя: таковы два типа звуков рога, один раздавался в лесу старинных воспоминаний, другой – с большой проезжей дороги, где стремительно неслись экипажи.