«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

Письма – важный прием в романтической литературе. У слова «романтический» целый веер значений и подтекстов, но, по крайней мере, одно значение связано с французским словом «роман». Быть романтиком – это, в некотором смысле, быть героем романа, создавая из хаоса посредством связей между событиями и их осмысления повествовательную форму. Многие знаковые романы восемнадцатого века и далее, в период романтизма, – эпистолярные, где история рассказывается благодаря обмену письмами. В эпоху технологических успехов почтового сообщения такая структура тем более оказывается оправданной: персонажи, субъективную сторону жизни которых призван раскрыть роман, связаны меж собой возможностью регулярной, надёжной эпистолярной коммуникации. Вот один из классических образцов письма как инструмента на вооружении романа:

«О, как я исстрадался, пока не получил желанного письма! Я ждал его на почте. Вот почта вскрыта, я сразу называю свою фамилию, становлюсь назойливым. Мне говорят, что письмо на моё имя есть. Я трепещу. Прошу поскорее дать его мне, обуреваемый смертельным нетерпением. Наконец получаю. Юлия! Я узнаю строки, начертанные дивной твоей рукою! Я протягиваю дрожащую руку за заветным сокровищем, готов осыпать поцелуями священные буквы! Но до чего осмотрительна боязливая любовь! Я не смею прильнуть губами к письму, не смею распечатать его перед толпой свидетелей. Спешу скрыться. Колени мои дрожат, волнение все растёт, и я едва различаю дорогу. За первым же поворотом я распечатываю письмо, читаю его, пожираю глазами… я заливаюсь слезами. Прохожие смотрят на меня; дабы скрыться от любопытных глаз, я сворачиваю в аллею»[31].

Так пишет своей Элоизе Сен-Пре в романе Руссо «Юлия, или Новая Элоиза», обладавшем огромным влиянием. Любовная история, развертывающаяся в письмах, имеет особый сюжетный ритм ожиданий (когда придёт письмо?), разочарования (сегодня его нет), радостного исхода. У этого радостного исхода собственные эмоциональные составляющие: письмо как материальный предмет, конверт, который открывают с предвкушением; почерк, сразу узнаваемый, как в случае Сен-Пре, но также передающий в очертаниях букв чувства писавшего, взволнованность, мечтательную точность, решимость; наконец, само содержание, опять неожиданность, требующая, чтобы письмо перечитывали вновь и вновь, – и тому подобное. Вот настроение, передаваемое первой строфой «Почты». За ней следует разочарование: для скитальца нет никакого письма, – и все же почтовый рожок невольно напоминает обо всех навязчивых переживаниях, связанных с перепиской. Сердце скитальца подскакивает, потому что карета едет из города, где живёт любимая, как он и сообщает нам. Но его сердце и трепещет, потому что почтовый рожок все-таки означает и все те переживания, которые связаны с ними. Мы слышим волнение в вокальной партии, где голос поднимается до высокой ля-бемоль. Тут уже содержится та скоропалительность, которую современные исследователи отождествляют с социальными сетями и электронной почтой. Любовный сюжет зависит от мгновенного обмена цифровыми текстами, о которых уведомляют томительно ожидаемые жужжание или музыка звонка. У такого сюжета те же гормональные скачки, что у обмена бумажными письмами, хотя другие материальная основа и ритм.