Зимний солдат

В пять Маргарета постучала в комнату Люциуша.

Не хочется так скоро будить вас, сказала она, но у солдата опять началось.

Снег кружился вокруг них, когда они быстро пересекали двор. Солдат лежал на спине, вжав подбородок в грудь. Он выглядел так, словно его связали, и приподнял голову, стараясь разглядеть своих мучителей. Тело было таким же напряженным, как накануне, вдохи-выдохи – резкими и внезапными, вены так сильно выступали на лице и шее, что, вопреки своим медицинским познаниям, Люциуш боялся, что они лопнут. Ноздря темнела запекшейся кровью, на щеке засохли следы крови и соплей.

– Он проснулся в четыре, – сказала Маргарета. – Выдрал зонд. Она пощупала его пульс. – И пульс, опять…

Солдат таращился мимо них на невидимых демонов.

И снова Люциуш принялся шарить в аптечке. Солдату явно стало хуже, глаза более безумные, чем вечером. Возможно, морфий вызывает у него бред? Но что же делать? Военные руководства рекомендовали давать транквилизаторы, чтобы взбудораженный пациент уснул. Еще хлорал? Еще бром? Эфир? Но все это казалось каким-то ветеринарным подходом, это не был обычный солдат, который бредит от боли. Но тогда что? Растереть ему грудь камфорным маслом? Дать ему еще бульона? Кроме морфия, брома, атропина и хлорала, у них имелось только еще одно лекарство от нервного возбуждения – веронал, который они не использовали много месяцев. Люциуш посмотрел на флакон – половина таблеток в нем превратилась в пыль. От припадков, но обладает и седативными свойствами, в Вене был в моде у знакомых его матери, хотя сама она, конечно, его не принимала – у нее просто не было нервов, которые нуждались бы в лечении. Люциушу в голову не приходило давать веронал солдатам, незачем было, тем более что бром медицинская служба поставляла в промышленных количествах. Он вытряхнул таблетку, потом еще одну и подошел к солдату.

Он не смог разжать ему челюсти, поэтому раздвинул губы и раскрошил таблетку о зубы. Крошки просыпались на подбородок. Маргарета подобрала их большим пальцем и запихала поглубже за щеку больному.

Солдат не двигался, лицо его покраснело, кулаки были сжаты так крепко, что, как они позже увидели, ногти вонзились в ладони.

Высокие окна окрасились кобальтом – занимался рассвет.

– Думаю, надо начать обход остальных пациентов, доктор, – сказала Маргарета. – Пока он снова не начал кричать. Если за час не заснет, попробуем что-нибудь еще.

И снова привычный ритуал – сперва переломы и ампутации. Они были на середине второго ряда, когда из южного трансепта раздался свист.

Они поспешили туда; солдат лежал на спине, дышал спокойно. Веки прикрыты, но на этот раз не зажмурены.

– Он заговорил, – сказал Жмудовский.

Они склонились над пациентом. И снова раздался шепот, очень тихий.

– Не понимаю, – сказал Люциуш.

– Szomjas vagyok, – сказала Маргарета. – Это по-венгерски: «Я хочу пить».

Из кухни принесли миску супа.

Солдат позволил Маргарете накормить его, открывая рот навстречу каждой ложке. Руки его оставались неподвижны. Он не смотрел ни на Маргарету, ни на Люциуша и Жмудовского, которые сидели на корточках у его постели, оба совершенно потрясенные, как будто им не доводилось видеть ничего более невероятного, чем солдат, поедающий суп.

Эффект продлился до середины дня.

Потом все началось снова: напряженное тело, покачивания взад-вперед. То же ритмичное гудение. Люциуш достал из кармана шинели флакон веронала и вытряс на ладонь еще две таблетки. На этот раз он засунул их глубоко за щеку солдату.

И снова через час он застал его в сидячем положении – тот разглядывал собственные руки, лежащие на коленях.

– Солдат? – окликнула его Маргарета.

Она дотронулась до его плеча. Он дернулся, но Маргарета не отняла руки, и он не отодвинулся. Она что-то спросила по-венгерски, Люциуш не понял что.

В ответ прозвучал шепот.

Маргарета снова заговорила на неуверенном венгерском, взглядывая на Люциуша, как будто не в силах одна совладать с этим чудом пробуждения. И снова солдат ответил, теперь чуть громче, иногда спотыкаясь на отдельных словах.

Наконец, после паузы, которая показалась Люциушу очень долгой, она сказала:

– Это сержант Йожеф Хoрват, доктор. Венгр, из Будапешта. Он думает, что сейчас октябрь и он находится в своем гарнизоне в Венгрии. Ждет, что за ним придет мать. Это все, что я смогла из него вытянуть. Вы же слышите, он заикается.

Заикание. Люциуш как будто снова почувствовал на языке металл цунгенаппарата.

Он взглянул на Маргарету:

– Вы спросили, что произошло перед тем, как он попал сюда?

Она наклонилась над солдатом и заговорила.

Они ждали долго, но на этот раз солдат уставился в пространство и не ответил.