Злоба

– Жизнь за жизнь, – изрек Натаир, и голос его был холоден, как окружающее их зимнее море. – Вот что такое справедливость. Никаких переговоров, никаких уступок.

– Я за этим прослежу, – поклялся Верадис.

И все же теперь, когда он стоял с мечом у горла Мандроса, что-то не давало ему закончить дело.

«Давай, – шептал голос в голове. – Убей его. Пусть ему воздастся поделом. Он предатель. Это и есть справедливость».

Перитус с помощью Рауки медленно поднялся.

– Верадис, – сказал он. – Он у нас в руках. Мы победили. Отойди, парень. Ты же не хочешь взять на себя тяжкий грех цареубийства?

– Нет! – воскликнул Гундул, невольно подавшись вперед. – Убей его. Он заслуживает смерти.

Казалось, что мир застыл без движения, мгновение превратилось в вечность, а затем Верадис отступил на шаг и опустил меч.

– Я не стану тебя убивать, – молвил он и увидел, как взгляд Мандроса исполнился облегчением. – Тебя отвезут в Джеролин, приведут в цепях перед очи Натаира. Там ты и ответишь за свои преступления.

«Нет, – прошипел голос в голове. – Он хитрый, изворотливый, он увильнет от наказания. Да и потом, между нами и Джеролином лежит целый Карнатан. Он сбежит».

Пальцы напряженно сжали рукоять меча, он нерешительно дернулся.

Мандрос был ранен, плащ его изорвался, на щеке запеклась кровь, но в нем все еще оставалось нечто царственное – во взоре, в горделивом развороте плеч. Он фыркнул.

– Мои преступления! Я не повинен ни в чем, кроме глупости, кроме того, что доверился тогда, когда должен был проявить осторожность!

– Замолчи, цареубийца, иначе я пересмотрю свое решение. Побереги свою ложь для Натаира.

– Его следует судить. Здесь и сейчас, – сказал Гундул, облизывая губы. – Оставлять его в живых слишком опасно. – Он диковатым взглядом смотрел куда-то в пространство между Верадисом и Перитусом. – Натаир дал мне обещание, и я выполнил свою часть договоренности, выиграл за вас вашу битву. Но если он будет жить, его поддержит народ. Клянусь зубами Элиона, да мы ведь сейчас в самой середине Карнатана! – Он отвел взгляд. – Если мы проведем его через наши земли, это усложнит положение. Для меня. Народ должен думать, будто он убит в бою, считать меня миротворцем. Если он будет жить, то меня посчитают… – Он потер глаз нижней частью ладони.

– Предателем? – усмехнулся Мандрос. – Трусом? Слабаком?

Гундул бросился вперед и наотмашь ударил отца в челюсть.

– Я больше не обязан выслушивать твои оскорбления! – взвизгнул он.

Перитус поймал его за руку и оттащил прочь.

Мандрос вытер с губы струйку крови, сплюнул на землю.

– Итак, ты заключил сделку с щенком Аквилуса, а? Что ж, ведь теперь я, по крайней мере, знаю, что тебе не удастся насладиться плодами своего предательства.

– Молчать, – процедил Верадис сквозь стиснутые зубы. Он не желал слышать непочтительных речей о Натаире.

– Полно, Мандрос, все кончено, – сказал Перитус. – Ты у нас в руках. По милости Элиона мы вошли в сердце твоего королевства и пленили тебя. А теперь мы тебя из него выдворим. Ты оскорбил нас, оскорбил Тенебрал, оскорбил лично меня. Тебе еще предоставят возможность поговорить в Джеролине. Побереги свои речи для моего короля. Он и будет судить их – и тебя.

– Для твоего короля? Ты имеешь в виду сына своего короля? Он тебя погубит, Перитус. Он погубит весь Тенебрал. – Он бросил взгляд в пространство между Верадисом и Перитусом. – Клянусь, я не убивал Аквилуса. Это сделал Натаир.

Перитус моргнул и лишь молча пожирал Мандроса взглядом.

– Я. Сказал. Молчать! – прорычал Верадис, чувствуя, как в животе снова вскипает знакомая ярость.

«Его лживые речи отравят умы, – рассуждал голос в голове, – а Натаир не заслуживает того, чтобы его оклеветали. Он чудом остался в живых».

Верадис так сжал рукоять меча, что побелели костяшки пальцев.

– В тебе говорит отчаяние, Мандрос. Это тебя бесчестит, – заметил Перитус.

– Да? Думаешь, я убил бы твоего короля? В его же покоях? Я не дурак, Перитус, уж ты-то, по крайней мере, это знаешь. Нет. Когда я вошел в покои, Аквилус уже был убит, хотя сначала я его не увидел. Твой драгоценный Натаир показал мне труп отца, затем достал нож и вонзил его в себя.

– Ты лжешь. Ты сбежал, – сказал Перитус, но теперь в его голос закралось нечто похожее на сомнение.

– А что бы сделал ты сам? – спросил Мандрос. – Сказал бы, что Натаир убил своего отца и зарезал сам себя, и верил, что справедливость восторжествует? Вообрази – я нахожусь в самом сердце вашего королевства, передо мной лежит мертвый король, а его раненый сын указывает на меня!

«Нельзя позволить ему распространять эту ложь. Он – орудие Азрота, он ему служит и будет служить. Надо заткнуть ему рот».

– Может быть, я сглупил и потерял голову, – бросил Мандрос, – но мне показалось, что лучше всего будет сбежать. – Он задержал взгляд на Перитусе. – Твоего короля убил не я – это был Натаир.

«Убей его!» – вопил голос в голове.

Верадис резко рванулся вперед. В одно мгновение нанес удар, глубоко вонзив меч Мандросу в шею. Король на мгновение зашатался, опустился на колени и ничком упал на землю; в траву из раны забила ключом струя темной крови.