Злоба

– Это точно, – пробормотал Кэмлин. – Сейчас-то любой, кто бы у нас на хвосте ни висел, давно уже околел бы или от стужи, или от смертной тоски – столько мы валандаемся по этим дебрям с тех пор, как… – Он замолчал. Никто из них не любил говорить о том самом дне.

– Да, – промычал Брейт и рассеянно коснулся незажившего шрама на лбу.

Кэмлин вспомнил, как Брейт заработал этот шрам, как на его атамана обрушились два воина, оттеснили его от Пендатрана, ну а тот, весь бледный, стоял прислонившись к дереву, а из раны в руке хлестала кровь.

Вспомнил, как он сам кричал, как бросался на неприятеля из Дун-Каррега, как слышал чужие крики у себя за спиной. Он моргнул и протер глаза, отгоняя наваждение.

– Стало быть, уходим на холмы. Вот это от души, Брейт, – сказал он, протягивая руку, чтобы потрепать Брейта по плечу.

– Иди-ка отдохни, Кэм, согрей ноги у огня, – улыбнулся Брейт своей знаменитой улыбкой. – В следующие часы я сам на стрёме постою.

Кэмлин повернулся и направился вниз по тропе к лагерю, ослабляя на ходу тетиву.

* * *

В путь отправились до восхода солнца – с рвением, которого не было вот уже несколько дней. Настрой Кэмлина не портили даже коченеющие ноги.

Обычно Кэмлин был одним из немногих, кто предпочитал зимовать в Темнолесье, но даже он был бы рад иметь крышу над головой и спать в кровати. Но более того, в деревне он чувствовал себя в безопасности.

Сколько он себя помнил, Темнолесье было ему родным домом, и там он всегда чувствовал себя под более надежной защитой, чем за каменной стеной. Однако с тех пор, как Кэмлин вернулся из Дун-Каррега, он ощущал беспокойство, как будто кто-то неотступно шел за ним по пятам. Много раз уже бранил он себя за это волнение, называл себя дураком.

Он твердил себе, что в Темнолесье все будет иначе, но не мог избавиться от чувства обреченности вплоть до того рокового дня. Можно было бы поводить отряд Пендатрана по лесу за нос или просто исчезнуть. Но Брейт устал убегать, а еще они не почуяли вовремя, что сзади подкрадывается Гетин со своим отрядом.

Они шли по лесу много часов, пока Брейт осторожно не шагнул вперед, неплотно уложив стрелу на лук. Кэмлин и остальные, всего около двух десятков, вышли из леса в чистое поле, а затем спустились к берегу реки. Там разгребли ворох тростника и стеблей папоротника, преграждающий путь, и обнаружили где-то с дюжину плетеных челноков, бережно сложенных на берегу.

Порылись по окрестностям в поисках весел. Нашли. Брейт столкнул первую лодку с двумя людьми в воду. Челнок немного снесло течением, а затем седоки принялись грести и лодка устремилась через реку.

– Следующие, – скомандовал Брейт.

Через малое время реку переплывала уже вся компания; Кэмлин сидел позади Брейта и неуклонно подгребал к северному берегу.

Вскоре они причалили к суше, сложили челноки и направились к предгорьям. Шайка постепенно взбиралась, равнина вскоре вздыбилась крутыми холмами вперемежку с лесистыми долинами, по дну которых бежали ручьи. В одной из этих долин между двумя быстрыми ручьями приютилась деревня – вот наконец и она. От гостевого дома прерывистой нитью курился дым, рядом было раскидано десятка два крытых дерном домов.

Волны жара, накатывающиеся от очага, омывали Кэмлина и медленно пробивались внутрь через окоченевшую кожу. Изнутри же отогреться помогало виски, которое он прихлебывал из кувшина.

Остальная часть шайки Брейта расположилась вокруг очага, пила и ела вместе с несколько стушевавшимися селянами. Затравленность, не сходившая с их лиц за последние дни, потихоньку исчезала.

– Что теперь, Брейт? – наконец сказал Кэмлин.

В ответ – тишина. Кэмлин подумал, что уж лучше бы он держал рот на замке и не задавал глупых вопросов, но затем Брейт заговорил:

– Перезимуем здесь, вернем себе силы и дух.

Кэмлин набрал воздуха, решив допытаться до правды.

– В смысле, а потом-то что? Что дальше, Брейт? Станет когда-нибудь Темнолесье… – он осекся, не в силах выразить свои чувства словами.

– Таким, как раньше? – сказал Брейт, пристально глядя на Кэмлина. Пожал плечами. – Все меняется. Но мы выживем. Такой уж наш удел – выживать. – На некоторое время он умолк. – В Темнолесье к нам потянутся новые люди, – наконец продолжил он. – Всегда ведь кто-нибудь приходит, а? А потом – кто знает? – Его лицо стало суровым, губы, обрамленные русой бородой, сжались в узкую черту. – Месть, Кэм. Вот что живет в сердцах – у меня в сердце, по крайней мере. У всех нас есть одна общая черта. Мир обошелся с нами несправедливо: наш род, наши властители, наши лучшие люди. Но нельзя же ведь всю жизнь драпать и шкериться. Пора бы и отплатить по заслугам. – Внезапно он улыбнулся, утратив или скрыв прежнюю жестокость. – Кроме того, для таких людей, как мы, нет места лучше и надежнее, чем Темнолесье.

Кэмлин кивнул. Брейт был прав. Битва в Темнолесье действительно случилась и перевернула с ног на голову все его мировоззрение, но для таких людей, как они, по-прежнему не было более безопасного места.