Злоба

Галион принял стойку, занес меч, и Корбан атаковал. Подошел к Галиону с сильным двуручным захватом, методично чередуя приемы, которым его обучил Галион, применяя удары ногами и весом ловко переставляя ноги и по-разному наклоняя клинок, чтобы сначала поразить самые уязвимые места, удар по которым вызывает мгновенную смерть, – горло, сердце, пах, – затем – точки, влекущие медленную смерть, а потом места, удар по которым мог бы покалечить противника или вывести его из строя, но не был сам по себе смертелен. Он старался не применять хитрости, которым научил его Гар, но отдельные коленца из танца меча то и дело все же закрадывались в его выпады, обычно делая их более плавными. Один удар то и дело перетекал в другой, оставляя сопернику меньше времени на ответное движение.

Это было совсем не так, как в Темнолесье, где смерть нависала прямо над головой, но природное чутье побеждало страх. Сейчас он наслаждался. Он чувствовал, что на его губах как бы сама собой выступает улыбка, и чем быстрее наносил он удары по Галиону, заставляя новоиспеченного первого меча Ардана изрядно попотеть, тем сильнее охватывала его своего рода свирепая радость. Галион же, несмотря ни на что, двигался со свойственным ему изяществом, и, хотя временами ему приходилось трудновато, воин по-прежнему держал оборону.

На мгновение настала передышка: Корбан понял, что показал все приемы. Галион отступил на шаг, поднял руку и улыбнулся.

– Ловко сработано, – похвалил он, затем подошел к оружейной стойке и вернулся с помятым щитом.

Корбан огляделся и увидел, что вокруг него собралась толпа, причем лица были в основном знакомые: Эвнис и Вонн, Хельфах и Рэйф. Все не отрываясь пожирали его глазами, большинство – с удивлением, даже Таннон и Дат. Корбан нахмурился, не совсем понимая, что именно только что произошло. Тогда он поймал взгляд Дата и увидел в выражении друга перемену – неужели то был восторг? Затем он продел левую руку в ремни щита и приготовился ко второй половине испытания мечника.

На этот раз Галион сам пошел в атаку, проверяя защитные умения Корбана, и Корбан оказался в более затруднительном положении. Гар никогда не прикрывался щитом, поэтому все свои знания об этой науке мальчик почерпнул от Галиона. Тем не менее он успешно отражал атаки, хотя многие из них – лишь с горем пополам, и вскоре левая рука у него онемела, поскольку тряска от каждого удара отдавалась через щит до самых костей. Несколько раз он чуть сам не перешел в атаку – испытал непроизвольное и почти непреодолимое желание применить меч и щит как наступательное оружие; впрочем, он его поборол, помня, что это проверка оборонных навыков.

Через некоторое время Галион отступил.

– На этом и закончим, – объявил воин.

Теперь Корбан подобрал свое копье и увидел, что Гар выводит к нему Щита.

«Вот и все», – подумал он. Конь на полном скаку – и его испытание можно считать оконченным, оставалось только высидеть Долгую ночь, и он станет мужчиной. У него перехватило дыхание. Мальчик перебирал в памяти те части испытания, которые удалось успешно пройти – копье, меч, щит, удары и блоки, но теперь на него снова навалилось чувство неподъемности и беспомощности.

«Сосредоточься», – приказал он себе. Пойди вдруг что не так – и не скажешь что будет хуже: переломанные кости или унизительное осознание того, что это случилось на глазах у всего арданского воинства.

Он отер ладони от пота и сжал копье крепче. Гар внимательно следил за ним, ожидая знака. Когда мальчик кивнул, управляющий конюшен щелкнул языком и пустил Щита мягкой рысью. Сам Гар несколько шагов шел наравне с ним, но потом конь сорвался в галоп и направился к Корбану.

Корбан поднял щит и копье и принял стойку, а конь все приближался, от стука копыт под ногами подрагивала земля. Вот он зашевелился, затем Щит поравнялся с ним, и Корбан ускорил шаг, пытаясь нащупать такт галопа, в то время как его кровь и мышцы начинали сокращаться в ритме конского бега. Внезапно ритм выровнялся, и он повернулся, протянул шуйцу, ухватился за гриву жеребца и воспользовался его разгоном, чтобы подняться в воздух.

Сердце будто замерло, и миг, когда его стопы оторвались от земли, показался целой вечностью. Он стал совершенно невесом, воздушен, его тело дугой взмыло ввысь, он отчаянно задрыгал ногами, а затем с приятным стуком приземлился в седло. Щит даже не нарушил шага.

Мгновение он сидел там, чувствуя, как под ним бугрятся и сокращаются мышцы Щита, слыша, как в ушах колотится его собственное сердце, затем замолотил по воздуху щитом и копьем, а в лицо пахнуло холодным ветром, так что аж заслезились глаза. Где-то вдалеке он услышал шум, огляделся и увидел, что люди зовут его, подбадривают, бьют копьями по щитам. Взглядом он обшарил толпу и нашел папу – тот улыбался от уха до уха. Корбан показал кузнецу торжествующе поднятый сжатый кулак и радостно заулюлюкал, а потом подозвал Грозу.