В штаб-квартире я осторожно поделилась с одним инженером радостью по поводу перспективы возникновения профсоюза технических работников. Я сказала, что люди, возможно, выступили бы за защитников, если бы осознали общность интересов. Может быть, деньги немного рассредоточатся. Возможно, создатели инструментов смогут повлиять на то, как эти инструменты применяют. Может быть, нам не следует так быстро отождествлять себя с харизматичными гендиректорами, возможно, нам не следует думать, что деньги, льготы и рынок труда будут существовать вечно, может быть, нам следует учитывать вероятность того, что мы можем состариться. В любом случае, чем мы занимаемся, помогая людям стать миллиардерами? Миллиардеры – признак больного общества. Их не должно существовать. Нет никакого морального построения, оправдывающего такое громадное накопление богатства.
– Пожалуйста, не затевайте марксистские разговоры о том, что наши сотрудники должны захватить средства производства, – покачав головой, сказал инженер. Он напомнил мне, что вырос в бедности и долгие годы работал на настоящих конвейерных линиях, прежде чем научился программировать. – Речь идет не о средствах солидарности или их долговечности. Это просто карьерный рычаг. Когда я подвергался воздействию асбеста, никто из изучавших компьютерную технику в Лиге плюща не пришел мне на помощь.
Я обратилась не по адресу. К этому спору я была не готова.
По словам инженера, это был очередной этап кустарного фетиша. Это похоже на ролевые игры живого действия, вроде фестиваля Burning Man.
– Это сетевая компьютерная игра рабочего класса, – бросая на меня уничтожающий взгляд, сказал он. – Мы не незащищенные люди.
Я устыдилась своих классовых привилегий, всего, что я воспринимала как должное. Мое самое близкое соприкосновение с ручным трудом состояло в разламывании картонных коробок в подвале независимого книжного магазина. Я принесла еще сельтерской воды с мандариновым ароматом. Мы пошутили о том, за что будет биться профсоюз технических работников: эргономичные клавиатуры, более инклюзивная офисная политика в отношении собак. Я не могла поднять настроение. Никто из нас не мог махнуть на это рукой.
– Людям нужны профсоюзы, чтобы чувствовать себя защищенными, – сказал инженер. – От чего профсоюз защитит нас? От неприятных разговоров?
У наших удаленных сотрудников были желания. Они часто говорили, что чувствуют себя гражданами второго сорта. По мере того, как компания становилась все более корпоративной, культура приоритетности удаленной работы исчезала. Первоначальный техноутопизм стартапа – пусть и не из-за отсутствия усилий – не масштабировался.
Во внутреннем обсуждении кое-кто из удаленных сотрудников агитировали за льготы. Женщина, назвавшаяся цифровой кочевницей, указала, что в штаб-квартиру в Сан-Франциско поставляют еду и напитки, потому пособие на закуски и напитки для удаленных сотрудников было бы элементарной справедливостью. Она писала, что работает в кафе.
Кто-то указал, что в штаб-квартире также есть штат уборщиц. Он определенно не откажется от пособия на домработницу, добавил он на случай, если его не поняли.
Инженер писал, что не помешал бы скромный годовой бюджет для благоустройства домашнего офиса. Он перечислил то, что нельзя списать на расходы: офисные растения, мини-холодильники, настенные украшения, уход за мебелью.
Еще кто-то предложил оборудование для домашнего спортзала. Шоссейный велосипед или хорошая пара кроссовок – доска для серфинга или лыжи.
Мой товарищ инженер прислал мне ссылку на эту ветку дискуссии. «Именно об этом я и говорю, – писал он. – Прочтите, а потом скажите мне, что не передумали давать этим людям какую-то власть».