Змеи и виртуозы

– Ты вообще что там делаешь? Отдыхаешь, как все туристы, или сидишь в доме и чахнешь?

– Я приехал сюда не затем, чтобы таскаться по городу, я приехал писать песни. Что и делаю. И ты мне мешаешь, между прочим.

– О да, конечно. – Я вижу, как он закатывает глаза. – Не ругай меня, если по возвращении домой будешь жалеть, что ленился лишний раз встать с постели, пока был в отъезде. Жизнь продолжается, независимо от того, отпуск у тебя или рабочие будни.

Я люблю проводить время в постели. Вытаскивать себя из нее – настоящая пытка каждое утро. Тело отчаянно рвется обратно туда, где можно чувствовать себя комфортно на удобном матрасе, ведь единственное, что тогда может ранить, – плоды собственного воображения.

Удивительно, что я вообще так долго работал довольно продуктивно, хотя апатия нависла надо мной грозовой тучей, постоянно покалывая кожу кислотным дождем.

Через секунду мы прекращаем разговор, я вновь устремляю взгляд на документы. Просматриваю каждую страницу, напоминая себе несколько раз, что это и есть главная цель моего пребывания здесь.

Не развлекаться, а наказывать.

И это, к сожалению, невозможно сделать не выходя из дома.

* * *

Она смотрит на меня с удивлением, и это веселит.

Похоже, до сих пор не осознает серьезности положения.

Она – моя милая розовая поп-звезда, а я ее ярый фанат.

А ярые фанаты не отступают, пока не получат от объекта все, на что толкает одержимость.

Райли сидит, склонившись к ноутбуку в дальнем углу ресторана «Далия». Когда я вхожу, она пролистывает какие-то страницы.

Лицо становится жестче, яркий свет искажает форму бровей, и я сдерживаю ухмылку, которая может придать безумное выражение лицу.

При флуоресцентном освещении хорошо видны ее шрамы, бледно-розовый оттенок волос выглядит ярче. Мой член оживает, возбужденный тем, что она сделала так, как я велел.

– Боже мой, боже мой, – слышится отовсюду. – Боже мой! – эхом разносится по пустому залу.

Отрываю взгляд от Райли и смотрю, как распахиваются серебристого цвета двери в кухню, оттуда выскакивает девушка с темными волосами. На ней та же форма, что на остальных официантках: черный лонгслив и темные джинсы, на груди бейджик с логотипом «Далии», но ее я вижу здесь впервые.

Встав передо мной, девушка переводит дыхание, отчего подпрыгивает челка, закрывающая весь ее лоб. Она кладет руку на стойку у двери и не отрывает от меня синие глаза.

– Боже мой, – твердит она, прижав руки к груди. – Калеб сказал, что ты в городе, но я решила, он лжет. Но это правда! Ты здесь! В моем ресторане сам Эйден Джеймс!

Я вздрагиваю и мечтаю, чтобы она говорила тише, хотя в зале почти пусто, но во мне присутствует такая черта, как осмотрительность, а эта девушка, похоже, из тех, кто будет распускать слухи еще до того, как убедится в правоте своих догадок.

– Единственный и неповторимый, – говорю я и одариваю ее, как мне кажется, очаровательной улыбкой.

Я давно не улыбался, возможно, вышло не очень, вымученно, что оправданно, поскольку процесс причиняет дискомфорт.

Девушка визжит, привстает на цыпочки и тянется, чтобы поцеловать меня. В последнюю секунду, кажется передумав, отступает с вытянутыми руками и приоткрытым ртом.

Вскидываю бровь и бросаю якобы случайно взгляд через плечо, тепло начинает наполнять грудь от выражения лица Райли.

Губы ее сжаты, глаза сверкают – лицо ревнующей женщины. Эмоции исходят от нее волнами, я сразу их узнаю, потому что они мне знакомы.

Тот факт, что ее это задело, – хороший для меня знак.

– Это твой ресторан? – спрашиваю я девушку и делаю шаг вперед, чтобы кончики ее пальцев коснулись моей груди. Глаза ее широко распахиваются, голова несколько раз опускается и поднимается.

– Вообще-то он принадлежит моей маме, но назван в мою честь и я решаю вопрос, как его выкупить. И ты тут, в моем ресторане! Боже мой! – Она поворачивается и машет Райли. – Ты это видишь?

– К сожалению, – отвечает та.

Я усмехаюсь, а Далия хмурится.

– Что значит – к сожа… – Она не договаривает и поворачивается ко мне и смотрит смущенно. – Не обращай на нее внимания. Очевидно, у нее сложности с работой, иначе она никогда бы не позволила такие слова в адрес бога сцены.

Меня часто так называют, хотя я нередко своими поступками опровергаю эти слова.

Бог не смог бы прожить несколько лет, не написав ни одного музыкального произведения, и все потому, что его захватили мысли о девушке, которая разрушила его жизнь, а потом еще и вела себя так, словно ничего этого не было.

Возможно, это зависит от того, какого бога из мифологии иметь в виду, хотя я всегда ощущал себя только смертным.

– Если серьезно, твой альбом «Усилие Геракла» помог мне пережить химиотерапию мамы пару лет назад, – продолжает Далия и качает головой. – У меня были билеты на твой концерт в Боулдере, но его…

Она замолкает, будто погрузившись в воспоминания о том, что произошло до и после концерта. Лицо становится непроницаемым, губы сжимаются.

– Его отменили, – говорю я, она кивает, и видно, что ей сразу становится не по себе в моем присутствии.