Змеи и виртуозы

– Нет, – отвечает она и откидывает волосы с плеч назад. – Просто хочу сказать, что ты дилетант в слежке. Я всегда точно знаю, когда ты рядом.

– И все же… – Я замолкаю, делаю шаг за шагом и встаю прямо перед ней. Совсем близко, даже вижу, что глаза ее становятся того оттенка голубого, что ассоциируется с морозной тундрой. Она полна тайн и ждет, когда их откроют.

– Ты всегда нервничаешь, когда я появляюсь. Будто не ожидаешь.

Она шумно сглатывает:

– Не знаю, что ты от меня хочешь. Сначала говоришь о страданиях, потом делаешь…

– Ты об оргазме?

– Да. – Щеки ее розовеют.

– Да. – Еще шаг, и мыски нашей обуви соприкасаются. – Секс нарушил твой покой, Райли?

– Из-за тебя мне некомфортно.

– Этого не может быть. Ты бы тогда не испытывала все это, будь тебе плохо.

– Может, я одна из тех, кому нравится боль.

Вижу, как моя рука поднимается и сжимает ей горло. Ровно настолько, чтобы воздух проходил, но с трудом.

– Хочешь узнать больше?

Сжимаю пальцы и представляю, что она сейчас глотает мою сперму.

– Я девственница, – произносит она тихо, и я понимаю, что она не собиралась мне признаваться.

Звуки повисают в воздухе между нами, прилипают друг к другу, как снежинки на земле. Оторопь заставляет меня опустить руку, вглядываюсь в ее лицо, надеясь увидеть признаки того, что она лжет.

– Но в твоей карте…

– Я никогда не спала с мужчиной, – твердо повторяет она, чуть опустив подбородок.

Мельком оглядываю шрамы на лице, вспоминаю тот, что на животе. Никогда в жизни я не был более растерянным.

Райли поправляет рукой волосы и отступает в сторону.

– Я зайду внутрь, подожду такси там.

– Я могу тебя отвезти.

Протягиваю руку и вижу, как она испуганно вздрагивает.

– Не лучшая идея.

Я призывно шевелю пальцами:

– Не узнаешь, пока не попробуешь.

Минуты тянутся одна за другой, к тому моменту, когда она кивает, у меня уже немеют пальцы на ногах. Она не касается моей руки, просто идет рядом, но на данный момент меня устраивает и это.

Глава 32 Райли

Каковы социально приемлемые рамки времени, когда можно позволять себя запугивать?

Тру глаза и удаляю слова в строке поиска. Не исключено, что Эйден установил жучок на мой ноутбук, а я не хочу давать ему лишние поводы для размышлений.

Надо признать, уже две недели после Дня благодарения он ведет себя неожиданно сдержанно; на выходные в гости приезжала Фиона, и я его вообще не видела, хотя допускаю, что он прятался неподалеку.

Оказаться в ореоле одержимости… довольно странно. Я большую часть жизни пыталась оказаться ближе к знаменитостям, надеясь почувствовать себя иначе в отблеске славы.

Теперь моя жизнь – графический дизайн, ванна с пеной и ненависть человека, которым я была увлечена в подростковом возрасте.

Если бы я ничего о нем не знала, возможно, отнеслась бы иначе. Но Эйден Джеймс очень, очень, очень хорошо скрывает, что он ненормальный.

Не могу отделаться от мысли, что я сама довела его до крайности, впрочем, в моем понимании три года – срок достаточный, чтобы справиться с собой.

Это же относится к тебе, Райли.

Выбираюсь из постели, накидываю махровый халат и спускаюсь вниз. В доме холодно, проходя мимо термостата на стене, отмечаю, что температура в помещении упала вместе с уличной.

Выдыхаю – изо рта, кажется, вот-вот пойдет пар.

Смотрю на себя в зеркало на лестнице, провожу руками по подбородку, где появились шелушения, сколько бы я ни наносила лосьон, ничего не помогает.

Подумываю позвонить Кэлу и попросить выписать мне какое-нибудь лекарство, но, с другой стороны, лучше все же обратиться к практикующему врачу. К тому, с кем можно поговорить о своих проблемах.

В голове засели намеки Эйдена о том, что он знает о внутренних рубцах, я вновь и вновь задумываюсь, что это значит.

Лучше бы парень матери забрал мою жизнь той ночью, когда напал на меня.

Возможно, полученные ответы прольют свет на произошедшее, но одновременно мне кажется неразумным с моей стороны пытаться вспомнить подробности.

Лучше оставить все как есть, но меня скребет изнутри необъяснимое стремление вспомнить, отчего-то кажется, что незнание еще хуже.

Прохожу в кухню, чувствую аромат кофе и нагретого масла, замираю, на глаза наворачиваются слезы.

У плиты стоит Калеб, сжимает ручку сковороды, а другой рукой что-то делает лопаткой.

На острове вижу продукты, которые никогда не покупаю: цельное молоко вместо овсяного, упаковка сырого бекона, кукурузная мука и кусок брынзы с видимой пленкой влаги на поверхности.

– Доброе утро, солнышко. Приятно, что ты не решила проспать весь день.

Я хмурюсь, запахиваю халат и сжимаю воротник, чтобы закрыть грудь до самой шеи.

– Что ты здесь делаешь?

– Я? – переспрашивает он, не отрываясь от сковороды. – Готовлю завтрак.

– Это я вижу. Что это значит?

– У меня остался кусок бекона после конференции по туризму, решил его использовать.

– Я не люблю бекон, – говорю я и непроизвольно морщу нос.

Рука Калеба замирает.

– Что?