Змеи и виртуозы

Пальцы, скрывающие его глаза, опускаются, и он смотрит прямо на меня.

– Да, отпустил.

Каждая клеточка моего тела пропитана сожалением, мне хочется кричать, просить прощения: за то, что уехала, за то, что потом не обратилась к нему за помощью, за то, что мама оставила меня. Слова врезаются в сердце, становятся тяжелее от самобичевания – процесс я не смогла остановить за все годы.

Мне стыдно, что я не могла себя контролировать. Я сожалею, что не стала такой, какой могла бы, если бы Бойд заглянул за пределы собственного опыта.

– Я бы очень хотела сказать, что все в порядке, что я прощаю тебя, – говорю я тихо. Вижу, как искра надежды вспыхивает в его глазах, это разрывает мне сердце.

Почти на мелкие куски. И оставляет, беспомощную, истекать кровью.

Прикусываю губу и чувствую на щеке слезу.

– Но ты не можешь это сказать. – Плечи Бойда опускаются.

– Нет, – качаю головой я. Отвожу взгляд и слежу за пальцем, выводящем круги на граните. – Пока нет.

Я никогда не видела, чтобы брат плакал. Но он сидит передо мной на моей кухне, слушает меня, и это вызывает всплеск сожаления и страдания, отчего глаза его краснеют и припухают, будто он пытается сдержать поток слез.

Мне хотелось бы сказать ему, что не стоит сдерживаться, но я понимаю: это ничего не даст.

Так не будет проще.

Поэтому я молчу, позволяю тишине вновь окутать нас, будто морские волны песчинки на берегу.

Бойд откашливается и достает из нагрудного кармана небольшой медный ключик.

– Я понимаю: за один вечер все не исправишь. Возможно, мне не удастся никогда, но я бы хотел, чтобы ты вернулась домой. Может, однажды мы даже поговорим о парне, с которым ты сейчас встречаешься.

Я протягиваю ладонь и принимаю ключ.

– Но у меня сохранились ключи от дома.

– Я не о нашем доме, а о твоем.

Я хмурюсь:

– Ты… купил мне дом?

– Решил наверстать упущенное за несколько дней рождений и праздников.

Меня охватывает шок, я неотрывно смотрю на металлический предмет.

– Но как же…

Голова его дергается, наши взгляды встречаются впервые с той минуты, как я села рядом.

– Они все мертвы, Райли. Все, кто мог причинить тебе вред. Последние три года я занимался тем, что отслеживал их и уничтожал. Никто больше не навредит тебе.

Потупив взгляд, он оглядывает руки, желваки ходят на скулах.

– Я знаю: ты все это время считала, что я веду себя как придурок. Не хочу тебя видеть, не предлагаю вернуться. Возможно, со стороны так и выглядело, но поверь, Райли: я хотел, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. Теперь так и будет.

Сжимаю ключ, ощущая, как слова его согревают душу. Пытаюсь представить, как приятно будет переехать в Кингс-Трейс, хотя вернуться в страну живых точно непросто.

Беспокойство вызывает лишь одна высказанная им фраза, понимаю, что он не во всем прав. Остался один человек, который может испортить мне жизнь.

Глава 43 Эйден

Я узнал, что люди в Лунар-Коуве ничем не отличаются от остальных в стране. Они просто более медлительные, отчего кажется, что время здесь течет с иной скоростью.

Теперь, когда распространились слухи о появлении в городе известного музыканта, все население решило высыпать на улицы. Несколько дней я даже не мог появляться на променаде, потому что меня сразу окружала толпа с просьбами дать автограф и сфотографироваться.

Среди них были настоящие фанаты, их всегда легко узнать по тому, как они краснеют, заикаются и стараются встать поближе к тебе, может, надеются, что на них упадет капелька пота с моего лба.

Есть и такие, кто думает только о том, как заработать на мне. Продать в своих маленьких лавочках то, что я подписал, к чему прикоснулся или рядом с чем вздохнул, продать за сумасшедшие деньги, будто я важнее остальных семи миллиардов людей на планете.

Но ведь это не так.

Ко всему прочему после сообщения «подруги» Райли о моем местоположении в соцсети сюда стали стекаться люди из всех близлежащих городков, надеясь увидеть меня хотя бы издалека, чтобы потом написать об этом.

Каким-то чудом место моего проживания осталось тайной, но, думаю, ненадолго.

Впрочем, это уже неважно, поскольку через час я улетаю в Нью-Йорк.

Может, из-за того, что мое возвращение было громко анонсировано, мне кажется, последние несколько недель я провел в ином мире.

Могу сказать, что почти не знаю человека, который жил здесь.

Не потому, что сейчас во мне меньше злости и ожесточенности. Мне даже кажется, я уношу с собой то же, что принес, однако в какой-то момент появилась уверенность, что внутри стало меньше пустоты.

Рядом гудит голос Лиама, повествующего о том, каковы мои поэтапные действия перед концертом, будто я не знаю это сам назубок, чтобы повторить даже во сне.

В моем чемодане мятные леденцы, нижнее белье, которое я так и не вернул (маленькие напоминания о моей одержимости), – и теперь я пытаюсь его застегнуть под монотонную болтовню Лиама. Чувствую себя куском сыра на терке: я прижат к ней спиной и меня уверенно тянет вниз.