Змеи и виртуозы

Отвожу взгляд, потирая челюсть, и провожу языком по зубам.

– Значит, у меня все получилось, да?

– Ты придурок, Эйден.

– Я всегда таким был.

Плечи ее опускаются, она усмехается и убирает розовые волосы за уши. Господи, она прекрасна, когда злится. Причинение ей боли не должно настолько меня возбуждать, оно толкает меня вперед, и прежде, чем осознать, что делаю, я уже падаю на колени у кровати и кладу руки на ее обтянутые джинсами бедра.

Она смотрит на меня сверху вниз, и ноздри раздуваются.

– Ты правда думаешь, что секс залечит мои раны?

– Плевать, даже если так. – Толкаю ее, и она падает на кровать. Цепляюсь за пояс и тяну вниз. – Мне надо залечить свои.

– Ну, не думаю, что нам стоит…

– И я по-прежнему не принимаю отказ в качестве ответа. Заткнись и дай мне насладиться тобой в последний раз, черт возьми!

Она не произносит больше ни слова. Я снимаю с нее одежду и устраиваюсь между бедрами. Через несколько минут она извивается, зарывшись пальцами в мои волосы.

Вытираю рот тыльной стороной ладони, стараясь не обращать внимания на блеск в ее глазах. Член пульсирует, давит на молнию штанов, но я знаю, что времени трахнуть ее у меня нет. Переключаю внимание на чемодан на кровати, она поворачивает голову и следит за тем, как я его закрываю.

– Ты хотел знать, что произошло той ночью, – говорит она после недолгого молчания, и кровь словно замерзает в венах, любопытство переплетается со сложными чувствами внутри меня, образуя затейливую паутину.

Опоздать на рейс я совсем не хочу, но еще больше не хочу упустить самое важное.

– Я о шрамах. – Рука ее автоматически ложится на бок, и эмоции застревают у меня в горле. – Один из парней моей мамы, – начинает она, глядя на спинку кровати, – был наркоторговцем из местной мафии. Она жила так сколько я себя помню, поэтому я не придала большого значения, когда у нее завязался роман с очередным дилером. Оглядываясь назад, скажу, что это были самые длительные ее отношения, и теперь я знаю, в чем была… причина.

Она выдыхает, перекатывается на кровати и кладет руки на живот. Отмечаю, что она даже не пытается прикрыться, оставив себя на мое обозрение. Интересно, в чем причина? Она настолько поглощена воспоминаниями или есть что-то еще?

Вероятно, нет.

– Знаешь, большая часть самого нападения для меня до сих пор словно в тумане. Вот я сижу на нашем старом диване, делаю уроки, а в следующую секунду меня кто-то валит на журнальный столик, который ломается от удара.

Она замолкает.

И смотрит на меня, словно проверяя, слушаю ли я.

Смещаюсь в ее сторону на дюйм, привлеченный словом «нападение». Будто в такой момент можно думать о чем-то другом.

– Я фактически была мертва две полные минуты. Может, поэтому инсценировать свою смерть было так легко.

Попытка пошутить – тщетно – сопровождается нервным смехом.

– Из-за этого я оказалась в довольно неприятном месте и довольно надолго. Доктор оговорил, что он сделал со мной, но я не помню картину в целом, лишь кусками, но и этого достаточно, чтобы понять, насколько все ужасно. Поездка в Нью-Йорк была первым школьным мероприятием, которое я посетила после нападения. И… мы оба знаем, чем все закончилось.

Мой взгляд прикован к ее бедру, воображение рисует образ мужчины, вонзающего нож в ее тело, чтобы украсть жизнь, которая ему не принадлежит, невинность, которой он не достоин.

Стараюсь не думать о том, что она испытывала, когда появился я и стал над ней издеваться.

Она как-то сказала мне: «Я никогда ни с кем не спала». Не помню, как я это понял, но точно ничего похожего на пережитый кошмар не предполагал.

– Клянусь, я не имею никакого отношения к заявлению против тебя. – Она садится и облизывает губы. – Я даже никому, кроме Фионы, не говорила о нашей встрече, об обвинении я узнала, когда вернулась домой. Ты должен мне поверить, Эйден.

Я ничего не говорю. Не могу. Не могу собрать мысли в фразу, легкие работают с трудом, слушаю историю ужасов, и мне становится все хуже.

И за это я ее наказал.

Внутренний разряд вызывает дрожь в теле, между позвонками будто врезаются иглы, желчь поднимается и разъедает горло. Сильнее прижимаю ладони к ногам, пытаюсь отдышаться.

– Я не сделала ответного заявления, потому что не могла. Тогда бы… понимаешь, мужчина, который на меня напал, был замешан в продаже людей в сексуальное рабство. Думаю, моя мама заключила с ним сделку, я была товаром, но все пошло не по плану. И он, и мама погибли, мой брат был против моего выступления с заявлением, боялся, что люди меня узнают и я окажусь в опасности.

«Слушай, мы ничего никому не сказали, потому что после вашего ухода получили предупреждение: если откроем рот, можем прощаться с жизнями». После разговора с Дженной в тату-салоне я решил, что это была Райли.