Змеиная голова

– Орденов на подушках – хоть музей открывай; генерал – одно слово, – то ли восхищался, то ли выражал недовольство плешивый дедок с красными глазами.

– А у нас все три сегодня по пятому разряду прошли, – вздохнул другой горюн, – дроги без балдахина, лошадь без попоны, вместо оркестра шарманка – срам один, а не похороны.

Потолкавшись среди хмельных типов, Ардов наконец отыскал дядю с черной повязкой на глазу – того самого, с которым перебросился словом сегодня днем во время похоронного шествия на Невском. Увидев Илью Алексеевича, одноглазый встал, кивнул и направился к выходу.

На улице моросил гадкий дождик. Горюн подозвал экипаж и пригласил Ардова занять место. Потом забрался и сам, укрыл ноги кожаным фартуком и толкнул извозчика в клеенчатой накидочке, под которой тот пытался схорониться от дождя.

Через четверть часа пролетка остановилась у стены Новодевичьего кладбища. Расплатившись, Ардов поспешил за одноглазым, уже прошмыгнувшим в лаз меж прутьев ограды.

Попетляв по дорожкам среди крестов и мраморных фигур, застывших над могильными плитами в скорбных позах, горюн вывел Ардова к сумрачному склепу-часовне, похожему на маленький готический замок с гаргульями под крышей. Провожатый завел Ардова за угол, где под зарослями ракиты было скрыто вырытое в земле углубление, ведущее к пролому в стене.

Пробравшись внутрь склепа, Ардов какое-то время стоял неподвижно, давая возможность глазам привыкнуть к сумраку. Сквозь забранные решеткой окна в помещение затекал лунный свет, поэтому довольно быстро внутреннее убранство обрело очертания. На одном из саркофагов сидел человек в накидке и дымил трубкой. Тлеющий в чаше табак освещал неухоженные усы и большой мясистый нос.

Илья Алексеевич вытряхнул из стеклянной колбочки пару белых горошинок и положил на язык.

– Ваше желание весьма необычно, – сказал человек и выпустил струю дыма.

Вылетевшие слова показались Ардову летучими мышами, забившимися под крышу.

– Под стать месту, – поежившись, ответил он.

Человек ухмыльнулся, хотя Ардов это скорее почувствовал, чем увидел.

– Обычно здесь исполняют последнюю волю, – выпустил человек очередную стаю рукокрылых.

Ардов промолчал, давая понять, что хотел бы поскорее перейти к делу.

Человек подтянул полу накидки, и под ней на крышке саркофага открылась перевязанная лентой коробка из-под торта.

– Ваш гостинчик, – сказал он и кивнул горюну, который все это время стоял позади Ардова.

– Желаете осмотреть? – спросил одноглазый.

Илья Алексеевич отрицательно мотнул головой и показал извлеченную из портмоне ассигнацию. Приняв плату, провожатый поднес торт и протянул с поклоном.

– Желаете быть сопровожденным? – учтиво поинтересовался он.

Ардов отказался, коротко поблагодарил и, приняв коробку, выбрался через лаз на воздух.

Небо продолжало сыпать мелкой моросью.

Где-то совсем близко раздался странный звук железного удара. За деревьями мелькнул отблеск фонаря. На языке у Ильи Алексеевича возник вкус грибов. Он сделал несколько шагов. Раздался еще один удар. Как показалось – сильнее предыдущего. Происхождение звука было неясным. Ардов ускорил шаг. Удары посыпались один за другим, и вдруг все кладбище огласил страшной силы какой-то утробный протяжный вой, который никак не мог бы издать человек. Илья Алексеевич обмер. Тут же последовали вопли ужаса вполне человеческого происхождения и вслед за этим – топот бегущих ног. Не помня себя от ужаса, Ардов что есть мочи понесся к выходу.

Прийти в себя он сумел только перед чугунным мостом над Обводным каналом. Как домчался сюда – не помнил. Мокрый, с грязными отметинами на костюме, налипшими на обувь комьями земли, Илья Алексеевич походил на какого-то безумного кондитера – в руках оставалась замызганная коробка из кондитерской Абрикосова. Переведя дух, он двинулся через мост.

Глава 32. Несвоевременная смерть

По пути домой Ардов прокручивал в памяти обстоятельства дня, пытаясь собрать все осколки, из которых надлежало сложить общую картину.

Главное открытие удалось совершить в «Пяти шарахъ». Там в клетке с попугаем Илья Алексеевич заметил свернутый в трубочку и порядком изгаженный листок тонкой, почти папиросной бумаги, уже обгрызенный по краям. Невзирая на протесты Чечи, сыщик извлек эту трубочку из клетки и развернул. Илья Алексеевич остановился под фонарным столбом, повторно переживая состояние, как если бы ему на голову опрокинули ушат холодной воды. Именно такое чувство вызвало у него тогда в клубе изображение, оказавшееся внутри скрутившейся в рулончик бумажки.

Подозрения, которые забрезжили у Ардова после опроса артиста Лянина, вспыхнули с новой силой. Разоблачительные материалы на Костоглота, подброшенные Чептокральскому неведомым интриганом, лишний раз доказывали, что сыщик наконец-то выбрался в своем расследовании на финишную прямую. Благодаря открытию, сделанному в клубе, наконец-то нашлось место и жилетной пуговице, которую Ардов всячески прятал от самого себя, не понимая, чем объяснить срезанные, словно бритвой, нитки, застрявшие в ушке. Теперь все складывалось…